Мой ослепительный миг Зоя Некрутова-кетько

© З. К. Некрутова-Кетько, 2022

© Издательский дом «Дагестан», 2022

Тепло дома бабушки Федоры Макаровны и тетечки Катечки, мудрость дедов Ивана Пантелеевича и Никиты Фёдоровича, всей родни незабываемы. Счастье, охватившее меня по приезде в Челябинск, когда мой родной отец вернулся из Германии и наша семья стала жить вместе, осталось в душе надолго, на всю жизнь. Волнение возникает вновь, стоит только заехать в Волчиху (Алтайский край) или появиться на АМЗ (район в Челябинске), а также в 95-м военном городке (Екатеринбург) и на Черемшанке (Свердловская область) – в тех местах, что связаны с моей мамой. И пусть эти ощущения не будут непонятными или обидными для тех, кто их не испытал. Поверьте: если это так, то мне больно за вас и больнее, чем вам – тем, кто этого недополучил, именно потому, что этих переживаний у вас нет.

Мама рассказывала мне, сестре, моим двоюродным братьям и двоюродной сестре Вере о предках, об истории, о войне, о труде и подвигах товарищей. О себе говорила меньше: и то, что она воевала за брата и за Родину, и то, что делала – это за них, а не для геройства…

Апрель 2003 года. Я помогаю принимать экзамен по истории Отечества у абитуриентов военного института:

– Какой у вас вопрос?

– Послевоенное время.

– Какой войны, кто воевал, когда закончилась?

– Второй мировой. Закончилась в 1904 году, а воевали японцы…

– А когда была Великая Отечественная война?

– В XIX… с французами…

– Хорошо, а когда родилась ваша мама?

– Где-то в 1964 или 1965 году…

Больше вопросов у меня к этому мальчику не было…

Жизнь моей мамы, конечно, неординарна. Война, подвиги – это показательно и замечательно. Но я хотел бы, чтобы в ее судьбе читатели, особенно юные, увидели жизнь женщины, матери, бабушки и уже прабабушки, которая жила, училась, трудилась, воевала во имя жизни…

Чтобы и они в своих отцах и матерях увидели то, что видно в каждом деятельном человеке – вечность, бессмертие, продолжающееся в потомках. Другого бессмертия нет, кроме как в связи поколений. Если плохо помнят о тебе – это ад; если не помнят вообще – забвение, смерть. Понимание этого важнее всего!..

Это писалось 15 лет назад. В этом 2022 году маме 100 лет. Внук ее, Миша, настоял, а я согласился подготовить к переизданию воспоминания мамы, дополнив их тем, что сократил или не смог поместить в свой сборник уважаемый Юрий Игнатьевич Мухин.

Важно это и потому, что родилось ощущение недоговоренности, усиленное зачастую спекулятивным отношением к великим и трагическим свершениям людей Страны Советов со стороны некоторых современных информационных и политических властителей. Не время было героическим, а люди были героями, ибо по делам человеческим и их мотивам следует определять эпоху.

Смотрю современные фильмы про войну, и такая жалость к актрисам или к их героиням: тонюсенькие (примерные модели людей), в юбочках, с прическами и в макияже изображают бойцов. Имею ли право так писать? Имею. Моя мама четыре года с перерывом по тяжелому ранению воевала санинструктором, потом снайпером, после ранения – радисткой. Всю войну, до мая 1945-го, проходила в брюках, с короткой стрижкой, была крепко сложена, до 84 лет ходила на рыбалку и за грибами. Была библиотекарем, директором дома культуры, директором кинотеатра, а уже в пожилом возрасте заведовала базой отдыха, держала корову и другую живность.

Я пишу это против лжи, во имя правды моей Родины.

Во имя чего жили бабушки и дедушки…

Сергей КЕТЬКО

Часть своих воспоминаний в виде послания внукам и правнукам моя бабушка, Зоя Кузьминична Кетько (Некрутова), записала на диктофон чуть меньше чем за два года до своей смерти – в феврале 2010 года. Инициатива была моя, но записывала бабушка самостоятельно, без чьей-либо помощи – ей так, один на один с диктофоном, было комфортней. Получилось более двух часов. Эта запись была передана всем внукам и правнукам после ее смерти – в январе 2012 года.

И вот спустя 10 лет, в 2020 году, после обсуждения со своим отцом Кетько Сергеем Михайловичем (сыном бабушки) и внуками Зои Кузьминичны я все-таки решился запись перевести на бумагу и сделать публичной. Все остальные мои дружные родственники не возражали.

Эти воспоминания были опубликованы 2 июля 2020 года на сайте «Комсомольской правды» (за что большая признательность и благодарность Р. В. Карманову и В. Н. Сунгоркину). Публикация вызвала интерес читателей и я уговорил отца издать расширенную версию воспоминаний моей любимой бабушки.

Михаил КЕТЬКО

Посвящаю я свое повествование дорогим моим внукам – Анечке, Юрочке, Мишеньке, Олечке и Улечке, своим правнукам Сашеньке, Никите, Владику, Ванечке, Мишутке, Вероничке, Матвею, Глебу и, может быть, еще будущим моим правнукам.

Зоя НЕКРУТОВА КЕТЬКО

Я жизнь прожила, она была очень разнообразной – были и счастливые дни, были и страшные дни. Много всего пришлось пережить. Мое рождение совпало с Днем Советской Армии – родилась я 23 февраля 1922 года. И вот сейчас мне исполняется 88 лет. Кто знает, буду я дальше жить или нет, но я хотела бы, чтобы мои внуки и правнуки знали, что я с самого детства не была равнодушной ко всему происходящему.

Детство мое прошло во время становления советской власти в селе Волчиха Алтайского края, на берегу моря. Да, моря, но древнего и ушедшего миллион лет назад. Остались пески, речка, солончаки и красивые ленточные боры. Заселялась Волчиха давно, еще с позапрошлого века. Село большое, и при советской власти оно стало рабочим поселком и районным центром. Вспоминая свое детство, я вспоминаю, как не было электричества, как пряла моя мама. Братик Лёня щипал щепочки для освещения, они горели, и при их свете мама пряла. Оттуда и песня была: «Догорай, моя лучинушка, догорю с тобой и я». Я видела, как родилась советская власть, как начали беспокоиться о людях, о народе, который проживал до этого в нищете и глухоте.

Наша деревня уже в первые советские годы с каждым днем становилась все лучше и лучше. Начали по одному литру выдавать керосин для ламп – его давали мало, и мы его берегли. Затем стали электричество подключать – сначала по три часа в сутки, потом все больше и больше. Потом начали радио проводить – всем провели за государственный счет. С каждым днем мы жили все лучше и лучше.

Все люди воспряли, и все поверили в советскую власть, в народную власть. До 1937 года мы очень бедно жили, были неурожайные годы, да и труд был не достаточно организован.

Потом в 1938–1939 годах и позже начались уже хорошие урожаи, всем колхозникам за труд, по трудодням (форма учета вклада в общий труд. – МК) раздавали зерно, и жизнь стала лучше.

Мама моя, Федора Марковна (девичья фамилия Морозова), была необыкновенная оптимистка, веселая, смелая. Она много рассказывала о себе, и я восхищалась ею. Ее предки переехали на Алтай из центральной России еще в начале XIX века.

Моя мама Федора Марковна с внуками Аней и Серёжей

Через дорогу от нашего дома было кладбище, где прошел страшный бой наших партизан с колчаковцами. Мама ночью выносила раненых к себе домой в подпол, отварами трав промывала раны и перевязывала. Одним из них был партизан Чуев Григорий, муж маминой сестры. Спина и лицо его были изрублены шашками. Мама прилепила, как смогла, разрубленный нос, наложила листья подорожника и забинтовала. А как только беляки ушли, позвала единственного на всю округу медика, фельдшера Мочалова, который всех лечил: мог и зуб удалить, и роды принять. Он оставил о себе добрую память. Но нос у дяди Григория прирос криво – так, как прилепила его моя мама, и дядя потешался над ней (и над собой), мол, что же ты, Марковна, испортила всю мою красоту, прощаю лишь по случаю, что уже женат на твоей сестре.

До революции дядя Григорий работал на золотых приисках в районе Златоуста Челябинского уезда, где подружился с моим будущим отцом, Некрутовым Кузьмой Филипповичем. Он был уральским рабочим, городским человеком, не приспособленным к сельскому труду. И когда он приехал на Алтай с дядей Григорием, посватался к моей маме, женился, то все решения по сельскому хозяйству пришлось брать на себя маме. Он ремесленничал, умело рыл колодцы – колодец, который он вырыл для нашего дома, прослужил целый век. Он же был золотоискателем, привез немного золота, маме подарил тяжелые сережки в виде капель, которые она в годы войны сдала в Фонд обороны, другое золото пропало во время пожара, который устроила моя сестра Мария еще до моего дня рождения. Родилось у отца и мамы семеро детей, трое из них умерло. До зрелого возраста дожили только старшая сестра Екатерина, брат Алексей, сестра Мария и я – Зоя, младшая. Отец умер от брюшного тифа, когда мне был всего годик. Мама волевая, трудолюбивая, в голодный год променяла обручальное кольцо на продукты питания, и мы все выжили.

Через год в нашу семью пришел мужчина на 20 лет старше мамы, расставшись со своей бездетной женой («старушкой», как мы ее звали), но он не оставил ее без заботы, и я ходила к ней в гости, как к родне.

Он же, Иван Пантелеевич Гриднев, стал мне родным человеком, и я верила, до получения документов по окончании семилетки, что он мне родной отец.

Отец Иван Пантелеевич Гриднев с моим сыном Серёжей. 1951 г.