Мой бывший – кот! Елена Лебедева

– Жизнь – это череда расставаний. Все сбегают, кто-то раньше, кто-то позже. Только привыкнешь, привяжешься, а тут – держи фашист гранату! – шмыгая носом, размышляла хмурая Наташа, остервенело продираясь сквозь заросли колючего кустарника. Хотелось выть от тоски и на ручки, а еще жареной картошки с грибами и луком, и потому, собрав волю в кулак, она рыскала по лесу. В её жизни наступила очередная черная полоса – Миша ее бросил! Впрочем, опыт брошенки у Натальи к ее тридцати пяти годам накопился приличный: начиная с папаши, что ушел от них, когда ей было три года, и еще трех женихов из раннего, заканчивая сбежавшим котом. И теперь вот еще и Миша… Ее настоящая любовь, на которую она молилась и пылинка сдувала, даже хотела ребенка от него…

– Ну если бы умер – это понятно, хотя не дай бог, конечно, – Наташа перекрестилась. Смерти она никому не желала, хотя, что греха таить, иногда представляла, что если бы этот подлец умер, то пришла бы к нему на похороны. Она бы принесла большой букет белых лилий и была бы чрезвычайно хорошо в своем маленьком черном платье. Ведь она же похудела на целых пять килограмм, с тех пор как он ее бросил. Наташа представляла, как она, скорбно склонив голову, подойдет к гробу, краем глаза заметит рыжеволосую прелестницу, на которую он ее променял. Дальше картина похорон не клеилась, ибо пережить то, что он ушел к малолетней шалаве, она все еще не могла. Ну, может, и не шалаве, но эта девица явно была моложе ее на десять лет, а то и больше, и выглядела слишком вызывающе! Ох уж эти десять лет!

– Предатель, подлец, гад, чтоб ты сдох, – шептала лесная ведьма, в сердцах, сшибая поганки своей палкой – посохом, надеясь найти хотя бы один белый гриб, чтобы заесть одиночество его мясистой плотью, живьем зажаренной с луком. Да, сейчас она больше походила на ведьму, уж точно не на фею: волосы растрепаны, нос красный, глаза на мокром месте.

– Десять лет, а может, и больше – уму непостижимо! – возмущенно шептала Наташа, продолжая рыскать по кустам. – А самому – то далеко не двадцать! Сорок, однако, стукнуло неделю назад!

Она не стала поздравлять сбежавшего возлюбленного, хотя даже праздничный торт купила и свечи:

– А вдруг…

Но нет, "вдруг" не случилось. Он не одумался и не вернулся. В городом одиночестве мадам Брошкина зажгла свечи на божественной "Праге", до которой с ним они так и не доехали, хотя лапши он навешал и про Прагу тоже. И эти свечи в виде цифр: четыре и ноль, превратились для нее в вопрос, звучащий как будто с издевкой:

– И ЧО?!

– Неужели только возраст? – уплетая шоколадный бисквит за обе щеки, все не могла успокоиться она. – Девица малолетняя! Пустышка! Дырка от бублика!

Как-то она ее увидела, случайно. Ну, правда, не специально! Просто за три года совместной жизни она привыкла ходить Мишиными обычными маршрутами, и странно было бы на них никого не встретить. И вот, пожалуйста… Ненавистная парочка голубков прошла мимо, не заметив Наташу, а она от ужаса стремительно ретировалась в кусты. В тот день она была не в лучшей форме, хотя в целом выглядела вполне прилично: худощавая брюнетка со слегка вьющимися волосами до плеч, большие карие глаза, естественной полноты губы, чуть вздернутый носик. Настоящая красотка! Только вот тридцать пять не двадцать, это да! И потому она спряталась в кусты, осознав, что еще не готова вести себя адекватно и изображать отрешенный вид при встрече с бывшим возлюбленным. И вообще, не готова ни к чему! И более того, не готова жить без него! Ведь она все еще любила этого ублюдка! А он ее никогда, судя по всему! И только его рыжая малолетняя спутница непринужденно виляла задом, не подозревая о существовании Наташи и ее страданиях в близлежащих кустах.

Размахивая длинным конским хвостом, Мишина кобылка хлопала километровыми ресницами, дула накаченные губки и позвякивала сбруей своих массивных серег. А Наташин бывший, так страстно  любимый, невозмутимо говорил по телефону обожаемым ею хриплым голосом, от которого у нее до сих пор мурашки бежали по телу, и у него все было зашибись, без нее!

– Как так люди умеют перешагивать через чувства других и даже глазом не моргнут? Как такое возможно?! – недоумевала Наташа. Обняв себя за плечи, чтобы унять дрожь во всем теле, и все глядела вслед плавно уплывающему вихлявому заду с хвостом. Рыжая, почувствовав прожигающую силу луча, направленного ей в спину, на секунду обернулась: круглое лицо, узкий длинный нос, губы уточкой – ничего особенно!

– А на лице написано – полный ноль! – упавшим голосом констатировала Наташа.

– Неужели пресловутые сиськи? – всхлипнув, подумала она, кутая в кардиган свой несчастный первый размер.

– То есть, банально, сиськи и возраст… – тяжело вздохнула Наташа,  – но все равно непонятно! А как же все эти наши разговоры по душам, загородные поездки, страстные ночи, объятия, планы на будущее?! Как он мог все это взять и перечеркнуть так легко ради одних только сисек?!

Но реальность оказалась именно такой. И теперь ее Миша счастлив, и кувыркается со своей молодухой в постели с утра до вечера и в ус не дует, а она шарится в одиночестве по лесу, скуля как дикая собака Динго!

– Три года вместе! Целых три года, и все псу под хвост! А если бы я родила? А он бы свалил! Ужас! Ну а с другой стороны, если я уже никогда и не рожу, и навсегда останусь старой девой?! – воскликнула Наташа и пнула носком ботинка преграждавшую ей путь корягу. Бревно глухо ухнуло, но с места не сдвинулось, а женщина завыла навзрыд от накрывшей ее боли. Да, кажется, она сильно ушибла большой палец на правой ноге, но эта боль, по сравнению с той, что вот уже целых два месяца разрывала ее изнутри, казалась сущим пустяком.

– И главное, почему я не могу так же, как он? Вот так легко, все забыть! Господи, ну почему! – выла она, запрокинув голову к небу. – Почему в этой жизни все меня бросают?!– причитала она, – но только хриплые голоса ворон были ей ответом. Не заметив сквозь слезы очередную корягу на пути, Наташа споткнулась и неловко рухнула навзничь. Ей повезло, под головой оказалась мягкая кочка, и если не считать царапины на руке и синяка на бедре, она упала очень удачно. Мгновенно перед глазами возник кусочек синего неба, ненадолго расчистившийся от тяжелых серых туч, несущих дождь, обещанный на вечер. Наташа судорожно вздохнула, утерла слезы рукавом мохнатой кофты и, сделав несколько глубокий вдох, как то сразу успокоилась. Пахло прелой листвой и хвоей, осенним лесом и грибами, где-то скрывающимися от нее.

– "Потому что лес – моя колыбель, и могила –  лес," – прошептала Наташа, вспомнившиеся строчки из песни  "Я тебя отвоюю".

Лес действительно стал ее лекарством, колыбелью, успокоением, молчаливым другом, принимающим все ее горести и радости. В лесу хорошо дышалось, здесь проветривалась голова, отключаясь от городской суеты и забот. Здесь можно было обниматься с деревьями, валяться в ворохе опавшей листвы и быть собой, вот такой, с растрепанными волосами и размазанными по лицу слезами, и никого не отвоевывать, и ни за кого не бороться.

Всю жизнь Наташа за кем-то бегала, кому-то что-то доказывала, и вот теперь, кажется, совсем выбилась из сил: вконец обесточилась и иссякла. Сдулась!

Женщина лежала и смотрела на небо, наблюдая, как колыхаются на ветру верхушки берез, ощущая, как по спине ползет холодок и шальной муравей или клещ?! Ну нет, клещи ее избегали, в этом Наташа была уверена на все сто, ведь постоянно же шарахалась по лесам и тьфу-тьфу. Но вот кусачий муравей, заползающий все глубже и глубже… Она подскочила и начала срывать себя одежду, жилетку, толстовку, водолазку, футболку, но проклятый муравей все еще ползал и кусал, а может, он был там не один?! Внезапно послышался скрип, Наташа оглянулась.

– Ну конечно, маньяка мне еще и не хватало, – подумала она, – кто еще может оказаться в лесу в такое время , кроме меня, – хихикнула она и снова пискнула, – муравей не унимался. Мимо на скрипучем старом велике прокатил какой-то небритый мужик в шапке натянутой на глаза, в вязаной кофте с оторванным карманом. Он хмуро глянул на полуголую чучундру, торчащую из зарослей кустарника, и усиленно налег на педали, отчего велик заскрипел еще сильнее.

– То-то же, – усмехнулась Наташа, – кто еще тут маньяк надо разобраться! А они все твердят:

– Как ты по лесам одна такая бедная несчастная ходишь? А вот так, это меня тут все боятся, я тут местная ведьма, которая боится одних только кусачих муравьев! – Наташа взвизгнула и снова зашарила руками, пытаясь изловить агрессивное насекомое. Вывернув футболку наизнанку, она встряхнула ее несколько раз и а затем, протрясла и всю остальную одежду. Наскоро оделась, ежась от холода и глянув на стремительно катящееся к горизонту солнце, решила ускориться, чтобы не остаться без желанного ею ужина. Но грибов как не бывало!

– Какие уж тут грибы, когда лето было таким холодным! – возмущенно размышляла она вслух, пытаясь обосновать побег грибов из любимого леса.

– Ну конечно, конечно, все сбегают, и грибы туда же, – криво усмехнулась она. – Они не вынесли холода, а я ведь выносила эти твои ледяные взгляды, гад! А ты трахал уже эту Рыжую и молчал! Ах, простите, простите, – отдернула она себя, – сколько можно про него, не хочу больше!