На снимках был запечатлен миловидный подросток лет пятнадцати или шестнадцати на вид, запуганный и забитый, как выброшенный на улицу пес. Черты лица ровные, высокий лоб, выразительные скулы – нечто среднее между азиатской, славянской и кавказской внешностью. Волосы прямые и слегка отливали серебром, что показалось странным. Неужто поседел в таком возрасте? Глаза большие, цвета черного чая. Пустые, неживые, словно на снимке был ходячий мертвец, а не живой человек. Старый фотик Ричи сумел уловить в них темно-оранжевый отблеск.

– Да ладно! Вот это новости! Еще и в Трущобах. И ведь он, вероятно, даже не понимает, что с ним не так. Ну, просто замечательно!

Мальчик был одет в широкий выцветший до серости свитер, порванные джинсы с заплатками и синие кроссовки. Интересно выглядел огромный шарф цвета хаки, в который парнишка пытался спрятать свое лицо, опасливо глядя в сторону.

Вторая фотография показывала того же юнца в каком-то укрытии из кусков взбухшей фанеры и, кажется, оргалита. Мальчишка сидел на старом матрасе, поджав ноги, и что-то читал. Вокруг лежали тряпки, какая-то одежда, драное покрывало и прочий хлам, какой обычно бывает на помойках. Возле матраца располагалась небольшая стопка желтых книг, тронутых влагой, о чем говорила волнистость блока. Плечи мальчишки укрывала черно-белая кожаная куртка. Смешным показался побитый и затасканный игрушечный лев. Судя по размерам, заменял подушку. За сетчатой перегородкой стояли в ряд три больших металлических бака, из которых вываливался разный мусор.

«Спит на помойке, значит… – мысленно повторил лидер. – Вытащим».

На следующей фотографии мальчик сидел у стены, обняв колени и прикрывая ладонью нос. По подбородку текла кровь. Вокруг валялись использованные шприцы, а на заднем плане виднелись фигуры каких-то людей.

– Что еще за…

– Периодически этот паренек натыкается на бандитов и наркоманов – старших братьев, – пояснил ищейка. – Обирают, пинают и оставляют на какое-то время.

– Звучит трагично. И обороняться он не может, потому что боится. Мы заберем его с улицы, – порывисто произнес лидер, резко отскакивая от окна.

– Я рад, – тихо и деликатно отозвался ищейка, сделав небольшой шажок назад, к двери.

– Ты что, сам его разыскать хочешь? Сегодня?

– Еще бы!

– Полагаю, останавливать тебя бесполезно. У нас с Алексом есть план. Если что…– Понял, – отмахнулся вожак. – Всё. Иди.

Ищейка направился к выходу из комнаты. Но на пороге обернулся и тихо произнес:– Ты даже не спросил его имени.

– Спрошу. У него самого.

Помощник мгновенно исчез за дверью.

Вожак бросил окурок в пепельницу и подошел к окну. Ночные улицы Трущоб не везде освещались фонарями, и горели не все окна. Город спал, погруженный в объятия ночи. Но именно потому еще отчетливее над этой непроглядной тьмой, вдали, на самом горизонте, ярко сияли манящие огни Солнечного города – центра Мегаполиса.

Мальчишку следовало найти немедленно. Сейчас!

Однажды вожака спросили: «Что толкнуло тебя туда пойти?» Он отшутился: «Ноги!» А ведь и правда…Он сам не успел ничего понять. Любопытство овладело им вмиг. Он рванул к подоконнику, выскочил во двор и бросился бегом в ночную городскую тьму.

ЧАСТЬ 1

СТЕНЫ СТРАШНОГО ГОРОДА

«Lasciate ogni speranza, voi ch’entrate».1

«За глухой стеной…

Манекен в облезлой кофте и черных штанах замер в позе бегущего, растопырив пальцы и толкаясь от земли одной ногой. Местные бедные торговцы использовали поломанные и брошенные экземпляры для своих нелепых и растянутых товаров.

Манекен возвышался за треснутым стеклом над рядами выставленной на продажу одежды, всяческих безделушек, бытовых предметов и никому не нужных произведений местных бедных художников – словом, над обыкновенным блошиным рынком. Тим стоял как раз между рядами изношенных и прошедших не одни руки пиджаков, свитеров и брюк, а слева от него сидели, прислонившись к стене, двое потрепанных мужчин в окружении созданных ими произведений искусства.