– В салочки! – радостно воскликнула девочка и захлопала в ладоши.

– Я в салки не буду.

– Почему? – прозвучал обиженный голосок.

– Живот болит.

– О, тогда давай поиграем в доктора, – воодушевленно предложила Рика. – Мама рассказывала, что раньше были такие люди, которые спасали от болезни других.

– Они сейчас тоже есть, – пробубнил Тим. – Нормально живут и лечат.

– И чем они лечат?

– Травой, таблетками всякими, прочими препаратами, которые у них есть. Операции делают.

Решив быть доктором, Рика усадила своего пациента на землю возле ржавой горки и заявила, что намерена вылечить его больной живот и синюю щеку. Первым делом она провела тщательный осмотр и ужасно расстроилась, когда Тим отказался от «проверки зрения». Затем Рика тоненькими теплыми пальчиками коснулась ссадины на щеке, приложилась ухом к груди и заставила дышать.

– Все ясно, – с серьезным видом сказала она, отстраняясь.

Из коралловой сумочки, висевшей на ее плече, девочка вытащила листок бумаги и карандаш и принялась старательно выводить буквы. Вместе с тем вывалились бумажки с неаккуратными детскими рисунками. Тим сощурился, вгляделся: яркое небо, какие-то перила, фигура человека, схватившегося за голову. Что-то знакомое. Это картина. Известная. И название ее вертелось в голове…

––

– Мам, а, мам? Почему эта картина такая страшная?

Женщина сидела на табуретке, облокотившись на свои колени и подпирая ладонью лоб. Другая рука свисала вдоль ноги, большой палец зажимал сгиб книги. Свет из окна мешал разглядеть лицо женщины.

– Потому что ее написал человек, который очень сильно страдал.

– Почему ты так решила?

– Счастливые люди таких картин не пишут, Тим.

-–

– Вот! – Рика сунула лист Тиму, заставив очнуться от мыслей.

Он принял листочек, в душе неожиданно для себя проникаясь к девочке сопереживанием.

«СПРАВКА! ПРИГОВОР – ЗОМБИ!» – гласила корявая запись.

– Не приговор, а диагноз, – блеснул небогатыми знаниями Тим. – Приговор – это другое.

– Чем они отличаются? – малышка непонимающе уставилась на друга.

– Диагноз – это когда доктор определил твою болезнь и сказал об этом. А приговор – когда большой страшный человек тебе говорит, как тебя накажут за плохой поступок.

– Мама сказала, что совершение плохих поступков – это болезнь. А значит, все равно никакой разницы, – настояла на своем Рика, – но, хорошо, если хочешь, пусть будет этот твой э-э…

– Диагноз, – слегка раздраженно закончил Тим. – И я не зомби!

– Еще какой зомби! Ты вот такой, такой и вот так делаешь, – маленькая подруга по очереди изобразила унылую мину, сгорбленную спину и начала глухо гудеть, имитируя его унылую интонацию. – Ну Ти-и-им! – протянула девочка и молитвенно сложила руки. – Давай ты побудешь зомби? Пожа-а-алуйста! Я хочу лечить от зомбянки.

– Ладно.

Рика рассмеялась, подпрыгнула и захлопала в ладоши.

– Рика, скажи, – Тим поднял с земли один из рисунков. – Что это?

– Это картинка, которая в моей комнате висит, – объяснила девочка.

– Зачем ты ее рисуешь?

– Не знаю. Отдай, пожалуйста, – и она протянула руку за рисунком.

– А зачем…

– Ну отда-а-ай, – захныкала девочка, скривив гримасу, и затопала ножками, в требовательном жесте протянув руки к другу.

Ему пришлось спешно вернуть листок. Не хватало еще истерик. Интересно, почему же вместо цветочков и единорогов малышка рисует копии с картины Мунка? С ней что-то явно не так.

– Тим.

– Что?

– Почему ты постоянно смотришь в сторону? Я не красивая?

Вопрос, которого Тим больше всего боялся. Потому что не знал, что отвечать, ведь не понимал, что конкретно с ним происходит. Нет понимания, нет и слов. С какой стороны ни посмотри на такое явление, звучит, словно бред обкурившегося наркомана. Не бывает, чтобы человек забирал себе чужие чувства.