Я крикнула «Привет!» и помахала рукой через открытое окно. Все взглянули наверх и помахали в ответ. Д. тоже начал махать изо всех сил, но с места не трогался. Мы же ждали его наверху. Но рыцарь не собирался штурмовать крепость, он предпочёл подождать принцессу у выхода из башни. Меня это несколько расстроило. Сколько мы ни ждали, он не поднимался. Тогда мы спустились сами.

Автобус был украшен шарами, свадебными открытками, гирляндами. Я не знала, кто украсил всё это и почему-то восприняла всё как должное. Наверное, потому что всё на этой свадьбе решалось и делалось без меня. Мы с Д. уселись в самый конец автобуса с детьми его сестры. Обе девочки были прелестно одеты, с веночками в волосах и с цветочными корзинками в руках. Они обе тянулись ко мне, каждая, желая держать меня за руку. Дети так ещё чисты душой, так не испорчены. Они гладили меня от восхищения по рукам, а я улыбалась им в ответ.

По пути нам нужно было остановиться у отеля Нормандия, в самом центре, забрать моего дядю, приехавшего их Германии на нашу свадьбу. Все о чём-то разговаривали, автобус остановился, мы стояли ждали. Как вдруг отец В. начал выпихивать мужчину, пытавшегося войти в автобус.

– Нет, говорил он, это свадебный автобус.

Но мужчина всё равно сопротивлялся. Это был мой дядя.

– Нет, нет, замаячил Д., это её дядя.

– А, несколько свысока глянул отец В. на моего дядю, одетого в скромную льняную рубашку и серые повседневные брюки, простите, входите, конечно.

Это происшествие оставило ещё один неприятный след у меня и моих родственников в душе, но никто ничего не сказал, и все снова сделали вид, что ничего не произошло.

Бракосочетание состоялось в роскошном здании мэрии в самом центре Антверпена. Покрытая золотом лепнина, пышная барочная архитектура снаружи, по широкой старинной лестнице мы поднялись наверх в залу со старинными фресками о свадьбе Филиппа Красивого в Лире. Все расселись на деревянных скамьях, напоминавших ряды в католической церкви. Мои и его родители сели сбоку от широкого дубового стола на обитые красным бархатом стулья. Фотографы, не переставая, щёлкали фотоаппаратами. Мы ждали. Вот появился мэр в чёрном костюме с бабочкой. Он поздоровался, положил перед собой книгу, открыл её, откашлялся и начал читать, казалось, нескончаемую речь. Голландский я всё равно не понимала. Малышки, сидевшие рядом, приуныли. Я принялась разглядывала фрески и искусные деревянные панно. Зала была старинной с тремя узкими окнами, выходившими на Гроте Маркт, пол был обит толстым красным ковром, по которому так приятно было ступать в туфлях. Но вот речь закончилась, и мои наблюдения прервались. Нам поднесли кольца. Прозвучал вопрос, который я поняла и без перевода. Я сказала да. Он тоже. Мы обменялись кольцами и поцеловались.

Теперь я была замужем. Все встали и зааплодировали.

Когда мы вышли, тёти мои обсыпали нас рисом и подарили мне много цветов, а его отец запустил в небо несколько белых шаров. Все были довольны. Рот мой улыбался, но душа почему-то молчала. Мы сделали несколько фотографий в центре и поехали на обед в дом его родителей.

В саду был накрыт прекрасный стол, правда за угощение пришлось платить Д., и он разругался из-за этого со своими родителями прямо в доме. Те заказали слишком дорогое меню, по его мнению, и платить он отказывался. Настроение его матери несколько подпортилось, отец же в честь свадьбы решил сделать сыну скидку… на этом они и порешили.

Его родители решили оглушить мою семью своим богатством, но ни папу, ни дядю невозможно было впечатлить деньгами. Его отец притащил дорогущие виски из своего погреба и дал понюхать моему отцу. Но видя, что впечатления это не произвело, он принёс из кухни три гранёных стакана со льдом и плеснул туда виски. Дядю же моего нарочно обделили… Тогда мой папа, попробовав виски, передал стакан дяде. Это несколько не понравилось моему свёкру – дядя был недостаточно шикарно одет, поэтому вписывать в компанию его подчёркнуто не собирались. Затем он протянул моему папе толстую сигару, взял одну себе и предложил В. тоже. Папа передал свою сигару дяде и взял из коробки себе другую. Свёкор открыл было рот, но ничего не сказал. Они закурили. Но папа даже не кашлянул.