Петухов потупил взгляд, напустил на себя равнодушный вид и промямлил:

– Вот сдох! Не работает. Фыркает, но толку никакого.

– Началось в колхозе утро! – кипел от возмущения Устинов. – Капитан, почему судно не готово к походу? То у тебя паруса похожи на бабью ночную рубашку, то связь исчезла, а теперь и пресной воды у нас нет!

– Михаил, успокойся! Связь у нас осталась, вон же радиостанция, с парусами что-нибудь придумаем, а пресной воды у нас два танка, хватит на твоё научное путешествие, – рассуждал Дмитрий Семёнович.

– Я удивляюсь твоему спокойствию и расхлябанности, капитан! Мы же идём в очень опасный район… – Устинов посмотрел на Гену. – А ты что стоишь, как памятник Ришелье?! Иди делай что-нибудь!

– Да-да, – затараторил Петухов. – Я пойду попробую починить опреснитель.

– Иди, потом доложишь о своих успехах!

Устинов поискал глазами Свету, обнаружил её недалеко от Степанова, возившегося с приборами, и отозвал в сторону.

– Чего это ты с Анатолием разлюбезничалась? А как этот хромой хмырь смотрел на тебя! Влюблёнными глазами. У меня аж в груди что-то перехватило. Света, нельзя же так!

– Миша, ты вообще о чём? Я лишь ответила на его благодарность, простая вежливость, ничего более. Ты же сам меня отправил помогать ему! А теперь ревнуешь?

– Светочка, понимаешь, ты мне очень дорога. Я не знаю, что со мной происходит. Я за тебя боюсь, у нас впереди много опасностей, а тут ещё Марков к тебе клинья подбивает!

– Знаешь что, дорогой Миша? Во-первых, давай договоримся, что будем доверять друг другу. Без этого у нас никаких отношений не получится. А во-вторых, тебе надо отдохнуть. Пойдём-ка в каюту, приляжем. И прекрати истерить, такое поведение руководителю не к лицу.

– Да, Светочка, ты права, пойдём. Прости меня, старого дурака.