Прямо над моей головой взлетела, громко хлопая крыльями, крупная птица, и я вздрогнула, невольно задрав голову и силясь понять, несет ли она мне угрозу. Но она уже скрылась, и мне оставалось лишь сжаться под тяжелой буркой и плотнее прильнуть к боку коня – мне давно пришлось спешиться, чтобы двигаться дальше в чащу. Мне казалось, что прошло совсем немного времени, и солнце еще должно было быть высоко, но под сенью деревьев было уже почти совсем темно, а сквозь плотные кроны едва было видно небо.

Я двинулась было вперед, но тут же остановилась. Что, если я иду не туда? Не видела ли я уже это дерево со странно вывернутой веткой раньше? В голову тут же полезли рассказы о том, как люди блуждали в лесу кругами, пока не умерли от голода. Джэгуако пели, что их запутывали черные джины. Может быть, и мне они морочат голову.

Я еще сильнее вжалась в круп коня, надеясь найти в его тепле успокоение. Деревья как будто стали ближе. Они показались мне кольями высокого забора, клетки, из которой мне не выбраться. На глаза навернулись слезы. Какая же я дура. Возомнила, что смогу добраться до священной рощи у подножья самого Ошхамахо. А ведь раньше я без отца даже аул-то не покидала! И вот теперь я сгину здесь в лесу совсем одна. И отец погибнет. Две глупые смерти вместо одной. Дура. Дура. Дура.

– Неужели ты уже сдаешься? – раздался вдруг хрипловатый мужской голос.

Я вздрогнула, а может и вскрикнула, напряженно оглядываясь. Вокруг все было по-прежнему. Непроницаемая стена укрытых полумраком деревьев. Ни намека на тропинку и ни намека на других людей.

– Кто здесь? – крикнула я, сжимая рукоять кинжала на поясе.

Ответ раздался у меня из-за спины, совсем близко:

– Что за молодежь пошла!

Я резко обернулась. За моей спиной был только конь отца. И он смотрел на меня с очевидной укоризной в глубоких черных глазах.

– Уже второй день отдавливаешь мне хребтину, а чуть что – тут же за кинжал хватаешься.

Губы коня шевелились чуть заметно, и все же сомнений не было – говорил именно он. Стоя к нему почти вплотную, я ощущала вибрацию его тела, когда звук покидал легкие вместе с дыханием. Выходит, народная молва не ошибалась. Конь моего отца и правда оказался альпом.

Животное будто бы прочитало мои мысли:

– Да-да, я не простой конь. И не делай вид, что ты удивлена. Ты же видела, какие трюки твой отец выделывает, когда на мне скачет, никакому человеку такое не под силу без небольшой помощи.

Я замялась. Как стоило вести себя с конем? Отец привел его из похода еще до моего рождения, он был фактически членом нашей семьи. Да и сам альп явно считал себя достойным уважения, которое оказывают старейшинам, и даже в голосе его звучала легкая хрипотца, свойственная людям, умудренным летами.

– Что ты застыла? – пробурчал альп.

– Я не знаю, как мне обращаться к тебе, благородный альп. Раз ты можешь говорить человечьим языком, значит у тебя должно быть имя.

Конь громко фыркнул.

– Имя, говоришь? Если тебе так это важно, зови меня Джамидеж.

– Как коня великого нарта Шауея, единственного сына Нарыбгеи43? – ахнула я. Волшебный конь очень много о себе возомнил.

– А что? Я той же масти и тоже альп. Неужто ты считаешь, что я недостоин этого имени?

Мне стало неловко. Подумать только, меня пристыдил конь. Еще несколько дней назад я и представить не могла, что окажусь в такой ситуации. Впрочем, несколько дней назад моя жизнь была сосем иной.

– Значит, ты можешь взлететь в небеса и вывезти меня из этого леса? – съязвила я, вспоминая древнее сказание.

Конь раздул ноздри, явно недовольный:

– Зачем, если я и так знаю, куда идти?