Всё то далёкое лето я оказался на удивление тесно связан с птицами, в первую очередь с певчими. Без телеобъектива сделал много вполне репрезентативных снимков. У меня появился добрый, этакий абстрактно-обобщённый товарищ, имя которому – птичий мир.

Самки варакушки – особы закрытые, увидеть их непросто. Они лишены нарядной окраски, свойственной мужским особям, издали их очень трудно отличить от прочего мелкого птичьего населения сада, кроме того, они молчаливы. Если самцы варакушки на моём участке никогда не стеснялись фотографа, смело выскакивали на всеобщее обозрение, то самки в фотомодели никогда не навязывались.

Тем не менее с подружкой главного соловья моего сада я встретился в первый же год знакомства с певчими. Лето постепенно набирало скорость, расслабленное майское бытие уже не вспоминалось, у дачников начались заготовки садовых даров на зиму, а у варакушек птенцы вылетели из гнезда на вольные хлеба. Моя кустарниковая скромняшка благополучно жила в саду и никуда не собиралась пропадать. Варакушки, как правило, привязываются к одному месту, всё лето проводят неподалёку от своего заведённого гнезда.

Любительница малины

Свидание с «женой» варакушки состоялось в малиннике. Я решил полакомиться последней в году ягодой. К полудню дневная звезда изрядно притомила своим жаром всех жителей сада. Ветер обессилел, и редкие облака остановили свой бег к нескончаемому горизонту. Пестролистные хосты выпили утреннюю влагу, легли под солнцем, как бумажные полотенца. Берёзка уронила листочки, выдумывала себе ватный послеполуденный сон. Когда же ещё наслаждаться малиной, как не в жарынь, упав после прохладного душа в покоящийся в тенёчке шезлонг?

Предыдущее лето было необычно засушливое. Несмотря на полив, малина осталась низкорослой, собирал я её, сидя на корточках, а то и на коленях. Вдруг совсем рядом кто-то зашуршал сухой травой. Видимо, тоже на посошок лакомился душистой ягодой. Я осторожно приподнялся и увидел очередного представителя отряда воробьиных, гуляющего по дорожке с долькой малины в клюве.

На шее у меня под коробком для ягоды, словно специально для этого случая, висел всё тот же неказистый фотоаппарат. Я его включил, поставил максимальное увеличение и, негромко для верности подсвистывая, выбрался из малины. Птичка меня прекрасно видела и слышала, но улетать не спешила и даже не убегала, а спокойно трусила на тонких, длинных ножках, оставляя своими лёгкими лапами едва различимые царапины на пыльной неровной поверхности. Периодически она деловито ныряла в кусты смородины, крыжовника, заросли жимолости, заставляя замирать моё сердце: а вдруг не вернётся! Но каждый раз возвращалась на тропинку, склёвывала что-то с земли и спешила дальше. Я крался за ней по пятам, не отрываясь от видоискателя, в удобные моменты нажимая на спусковую кнопку и в очередной раз благодаря богов за прогресс в фотоделе и наличие у меня хоть и простенькой, но цифровой камеры. Я почти уверился в том, что передо мной варакушка. Наконец, пробежав метров двадцать, птичка решила закончить этот увлекательный процесс – вспорхнула, включив на прощание в хвостовом оперении рыжие лётные фонари. Всё-таки варакушка!

Дома, увеличив изображение, я увидел, что это взрослая самка. Наконец, мне повезло, я получил фотографии первой пары по-настоящему певчих птиц, поселившихся в моём саду. «Мадам» мне очень понравилась: стройная, с прямой, гордой осанкой, горло слегка желтоватое, а от манишки, которой щеголяют самцы, на грудке была представлена только кружевная чёрная каёмочка, да светлая бровь над глазом была выражена, пожалуй, ярче и строже, чем у самца, придавая ей благородную изысканность красавицы из высшего общества. Что ни говори, а парочка варакушек в моём саду проживала выдающаяся!