Жизнь продолжала идти так, как будто никакого письма не было. Она не обращала внимания ни на мои слова, ни на мои действия. Порой это бесило. Мне стоило немалых усилий сдерживать себя, не проявлять негативных эмоций, особенно при детях, и продолжать выдерживать свою линию. Думаю, без психолога я бы не справился.

На следующем сеансе мы обсудили реакцию на письмо. Точнее, ее отсутствие. Объяснить это было сложно, ведь речь шла об очень серьезных вещах. Казалось, она не принимала всего этого всерьез. Нужно было найти способ продемонстрировать ей эту серьезность. Наглядный и убедительный.

Выяснилось, что это нетривиальная задача. Я думал над ней неделю. И ничего не мог придумать путного. Во многом потому, что многие способы уже были испробованы и результата не дали. И все-таки способ был. В моем представлении он был ужасен. Именно так я и понял, что нашел именно то, что искал.

22 октября

Снять предмет моей гордости, большое золотое обручальное кольцо оказалось совсем не просто. За 20 лет семейной жизни я ни разу его не снимал. Даже в бане. И за эти годы оно как бы приросло ко мне, стало частью меня. И, конечно, оно не хотело сниматься. Никак. Это кольцо как будто было создано, чтобы его носили вечно. А теперь вопреки всем законам мироздания я хотел его снять. Насильно. Против его собственного желания.

Кольцо сопротивлялось. Сначала оно вообще не хотело двигаться. Пришлось как следует помассировать палец, чтобы оно начало хоть как-то поддалось. Потом оно отказалось проходить через среднюю фалангу. И пришлось снова долго и упорно массировать палец. Потом я грел палец под горячей водой, намыливал, повторял эту процедуру несколько раз. Ничего не помогало.

Я даже говорил с кольцом. Говорил, как с живым существом, объясняя причины, которые побудили меня совершить над ним такое кощунственное действие. Обещал, что я надену его, как только мы вернемся к совместной жизни. С четвертой или пятой попытки мне наконец удалось его снять. Я положил кольцо в шкатулку с запонками и убрал ее в ящик письменного стола. Убрал недалеко, в надежде, что скоро снова понадобится.

Заметила она отсутствие кольца или нет, я не знаю. Думаю, что для нее это уже не имело значения. Она ничего не изменила в своем поведении. Еще через неделю я понял, что пора готовиться к решающему разговору, после которого дороги назад уже не будет.

Морально к такому исходу я был готов. Я шел к нему три месяца, постепенно свыкаясь с его необходимостью. Сложность состояла еще и в том, что у нас был не просто брак, а брак церковный. «Что Бог сочетал, человек да не разлучит». Следовательно, одного моего решения тут недостаточно. На это должна была быть и Его воля.

25 октября

«Батюшка, я не могу дальше так, – признался я своему духовному отцу, – я уже все испробовал и все, что мог, предложил ей. Никакой реакции. Я даже кольцо снял. Она не идет на контакт. Я всерьез думаю о разводе».

Батюшка тяжело вздохнул. Он знал нас обоих без малого двадцать лет. Мы были его духовными детьми. Он венчал нас, и практически вся наша семейная жизнь проходила у него на глазах. Знал все наши самые мелкие грехи и помыслы и всегда поддерживал во всех трудностях. И детей наших знал тоже. Я ему очень верил. И верил Богу в его лице, когда приходил на исповедь.

Я знал людей, которые стыдились или стеснялись исповедоваться священнику. «Как можно рассказывать о сокровенных вещах чужому человеку? – говорили они, – да и что чужой человек может понять?» Я и сам так думал в начале своей церковной жизни. Потом, спустя годы, я понял, что на исповеди у священника очень непростая роль. Надев епитрахиль, он как бы превращается в канал общения с Богом. И все слова, которые он произносит в этот момент, он произносит не от себя. Они от Бога.