Я написал ей, что вернулся. Из ответного сообщения узнал, что она в Питере. Посидел, подумал, и отстучал еще одно послание, очень постаравшись, чтобы оно получилось максимально нейтральным. Всего три или четыре фразы. Что я больше не могу так жить, что нужно что-то решать, что либо мы пробуем наладить наши отношения, либо разводимся. Впервые я разрешил себе произнести слово «развод». Осознанно и прямо.

Хотя статус-кво в наших отношениях будет сохраняться еще около полутора месяцев, возвращение в пустую квартиру стало тем спусковым крючком, который освободил сжатую почти до предела пружину моего терпения. Эта пружина очень скоро начнет раскручиваться, быстро и необратимо приближая конец нашего брака.

5 сентября

С женой мы увиделись в конце августа. В аэропорту, в зоне прилета, где я встречал дочь после каникул. Мы не виделись ровно месяц. Встреча вышла натянутой. Я вел себя подчеркнуто сдержанно. И только голос мой звучал недовольно. Она вела себя как ни в чем не бывало и как бы не замечая моего тона. Хотя уверен, все она прекрасно заметила.

Конечно, по отношению к дочери мы должны были выглядеть любящими родителями. Мы и были такими. Каждый по-своему. Мы приехали вместе домой, начали готовить ужин, слушая ее восторженные рассказы о купании в море, парке аттракционов и разных веселых ситуациях, которыми всегда полны детские каникулы. Потом сели за стол. Всей семьей. Идиллия!

Как мне хотелось, чтобы все это было правдой! Чтобы не было ни этого ее месячного отсутствия, ни глухой стены, разделившей нас, ни этой игры в дружную семью. Увы, реальность была совсем другой. Я чувствовал, что пружина внутри меня уже начинает свой неуклонный обратный ход. И я из последних сил пытался удержать ее. Если не совсем от движения, то хотя бы от разрушительной скорости. Уже не ради себя. Ради детей.

Жена побыла дома недолго. Были еще хлопоты по подготовке к школе, торжественная линейка 1 сентября и празднование начала учебного года. А в выходные она опять уехала. Сказала, что ей надо работать. И я остался один. Хотя нет. Не один. Со мной были мои дети.

25 сентября

После возвращения с Кавказа мое отношение ко всему, что с нами происходило, радикально изменилось. Мне больше не хотелось быть «белым и пушистым», играть в дипломатию и делать вид, что меня все устраивает. Внешне я был спокоен и продолжал вести себя как раньше. Но во мне шла напряженная работа. Я готовился к серьезным шагам. И хотел сделать их максимально корректно и правильно.

Консультации с психологом продолжались. Только теперь к ним добавились еще и консультации с юристом. Я долго боялся произнести слово «развод». Потому что такими словами шутить нельзя. И раз уж оно произнесено, надо было понимать и представлять себе все возможные последствия. Развода я по-прежнему не хотел. Но теперь он остался для меня последним аргументом. И пускать его в ход можно было только тогда, когда реально к нему готов. Поэтому приходилось готовиться.

Теперь предстояла последняя и самая сложная стадия борьбы за мой брак. Она предполагала не очень приятные мне аргументы и меры. Крайние меры. Я взвешивал и выверял каждый свой шаг. Советовался со своими консультантами, обдумывал, принимал решения, затем действовал.

В середине сентября я отправил жене письмо по электронной почте. На этом этапе я все свои шаги решил документально фиксировать перепиской. На всякий случай. Я перечислил условия, на которых готов продолжить наши отношения. Их было восемь, и все они касались возвращения к совместной жизни: совместные поездки в отпуск, совместный досуг, совместное посещение храма, совместный поиск путей выхода из создавшегося положения. Вплоть до совместного визита к психологу и духовнику. Слово «совместный» звучало в каждом пункте. И пункт о совместном управлении семейным бюджетом тоже был. В конце письма я предложил ей высказать свои предложения. Я ждал ответа неделю. Не дождался.