Мода в стране дефицита. Культура одежды, массовый пошив и ателье в позднем СССР Юлия Папушина

© Музей современного искусства «Гараж», 2025

© Юлия Папушина, текст, 2025

Мой интерес к советской моде появился не семь лет назад, когда он уже оформился в исследовательский проект, а гораздо раньше. Ребенком я с удовольствием разглядывала картинки в журналах мод 1950–1980-х годов и иллюстрации к статьям об одежде в «Энциклопедии домашнего хозяйства» 1950-х годов из бабушкиной библиотеки. Поступив в аспирантуру, я выбрала научным руководителем профессора А. Б. Гофмана – мне он был известен как историк социологии, – автора одного из первых, если не первого, системного русскоязычного исследования по социологии моды «Люди и мода. Новая теория моды и модного поведения». Так я узнала о том, что существует социология моды.

С аспирантских времен наблюдения за современной модой и размышления о моде советской эпохи были моим хобби, пока в 2017 году не случилось два события. Во-первых, моя добрая знакомая, журналистка Вероника Оганесян, представила меня бывшему искусствоведу Пермского дома моделей одежды Татьяне Николаевне Климовой. Во-вторых, я прочитала книгу С. Журавлёва и Ю. Гронова «Мода по плану». В ней, пожалуй, впервые в опубликованной литературе о советской моде авторы указывают на то, что советская система моделирующих организаций не ограничивалась столицами. Сеть республиканских и областных домов моделей была уникальной чертой советской моды, но именно о ней известно намного меньше по сравнению со столичными структурами. Таким образом, стало очевидно, что существует, как это называют академические исследователи, научный пробел, то есть область, почти или вовсе не изученная. Для доцента университета это предложение, от которого невозможно отказаться. Так я решила исследовать, как создавали моду в провинциальном промышленном городе на Урале, а написать об этом книгу показалось мне логичным завершением большого проекта.

Я благодарю всех бывших работников Пермского дома моделей одежды Минлегпрома РСФСР и экспериментального цеха (Дома моделей) Управления бытового обслуживания Пермской области, упомянутых в книге, за то, что щедро делились воспоминаниями, терпеливо объясняли мне особенности функционирования советской индустрии моды и разрешили использовать свои фотографии и эскизы в качестве иллюстраций. Я благодарна сотрудникам Государственного архива Пермского края, Архива города Перми, Государственного архива социально-политической истории, а также персоналу «Пермской синематеки». Благодарю Юкку Гронова, Егора Галинова, Ольгу Гурову, Елену Когут и Елену Дедову за поддержку этого проекта тогда, когда даже я сама сомневалась, что из него что-то выйдет. Отдельная благодарность издательскому отделу музея современного искусства «Гараж» за то, что позволили этому тексту встретиться с читателем.

Книга, которую вы держите в руках, посвящена моделирующим организациям Пермской области в период с 1960-го по конец 1980-х годов. Сейчас читатель, должно быть, улыбается или удивляется: мода была в Москве – ну ладно, в Ленинграде или в столицах социалистических республик Балтии, – а не в закрытом уральском городе, расположенном в 1386 километрах от Москвы. География советской моды до сих пор включает только Москву, Ленинград, Ригу и Таллин, повторяя географию издания самых популярных журналов мод. Организационные исследования обычно посвящены методическим центрам советского моделирования: Общесоюзному дому моделей одежды (ОДМО) и Всесоюзному институту ассортимента легкой промышленности (ВИАЛегпром). Однако в СССР работало более трех десятков домов моделей только швейных изделий, а на территории РСФСР, чьей правопреемницей является современная Россия, находилось 18 домов моделей швейных изделий[1].

В книге рассмотрены областные моделирующие организации в контексте общества периода позднего социализма, их включенность в отношения культурного трансфера между центром и периферией и положение между рынком и планом. Я также обращаюсь к правилам и нормам, по которым жили областные производители моды, к профессиональной идентичности и профессиональным стратегиям провинциальных модельеров, к процессам работы областных моделирующих структур.

Объектом моего анализа являются организации – представители официальной советской моды: Пермский дом моделей одежды (ПДМО) Министерства легкой промышленности РСФСР (Минлегпром) и экспериментальный цех (позднее переименованный в Дом моделей) Управления бытового обслуживания населения Пермской области. Предмет исследования – процессы производства моды, которые включают в себя моделирование, отношения между ПДМО, швейными фабриками и торговлей, экспериментальное производство одежды малыми сериями и пропаганду моды. Анализируя работу экспериментального цеха по созданию новых моделей для ателье индивидуального пошива, я пытаюсь понять специфику его подхода к моделированию и пропаганде моды, а также объяснить, почему советские ателье закрепились в коллективной исторической памяти намного лучше, чем дома моделей.

Кажется, все самое интересное в индустрии советской моды произошло в конце 1950-х – начале 1960-х годов: когда с появлением когорты молодых модельеров ОДМО, включая В. Зайцева, Т. Гагарину, С. Качараву и Т. Файдель, определился ее новый образ. В последующие десятилетия официальная мода не переживала сопоставимого обновления языка и эстетики.

Как следствие, сегодняшнее представление о советской моде второй половины 1960-х – 1980-х годов формируется скорее на основе образов неофициальной моды, чьими «законодателями» были и фарцовщики, и частные портные, а также ателье, которые хотя и являлись государственными организациями, больше ориентировались на вкусы потребителя, чем швейные фабрики. Значительный вклад в формирование этого образа внесли карикатуры на модников и модниц из журнала «Крокодил».

Тем не менее 1960–1980-е годы стали периодом наиболее продуктивной деятельности областных домов моделей Минлегпрома РСФСР и моделирующих подразделений службы быта, хотя они остались неизвестны широкой публике. Анализ того, как работали эти организации в конкретной области РСФСР (в нашем случае – в Пермской), позволит увидеть, как советская мода добралась до отдаленных регионов огромной страны, как она возвращалась в столицы, в каких отношениях была с теми, кто ее тиражировал и потреблял. Таким образом, эта книга «провинциализирует большой нарратив»[2] советской моды, с которым мы познакомимся далее.

При исследовании моды 1960–1980-х годов важно учитывать особенности позднего социализма, который существенно отличался от сталинского времени. Антрополог Алексей Юрчак для описания специфики этого периода использует понятие перформативности. Оно объясняет, откуда в сверхстабильном советском обществе взялись перемены. Перформативность – это принцип взаимодействия с государством, «в результате которого форма идеологических высказываний и практик воспроизводилась, а их смысл постоянно сдвигался, открывая новые, неподконтрольные пространства свободы»[3]. Перформативность провоцировала «производство внутренних смысловых сдвигов, создание альтернативных зон и пространств, которые не находятся в оппозиции государству и не являются его частью»[4], и усиливала агентность индивида. Таким образом, несмотря на идеологический контекст, модельеры совершали высказывания, «которые не отражают существующую социальную реальность, а что-то в ней изменяют»[5].

Фундаментальных исследований, посвященных послевоенной советской моде, опубликованных в последнее десятилетие, не так уж много. Рассмотрим три наиболее значимые монографии и выясним, что осталось вне поля зрения их авторов.

«FashionEast: призрак, бродивший по Восточной Европе» – монография британской исследовательницы и преподавателя Университета искусств Лондона Джурджи Бартлетт, опубликованная в 2010 году, посвящена моде соцстран с 1920-х до начала 1990-х годов. В 2011 году книга вышла на русском языке[6]. Основная предпосылка рассуждений Бартлетт заключается в том, что советская мода не менялась значительно на протяжении своего существования. Хотя автор признает эволюцию советской риторики и появление потребительской культуры, она не видит трансформаций, которые происходили в сфере производства товаров народного потребления, а также полностью отрицает какие-либо элементы рыночной координации в советской моде и швейной промышленности. Бартлетт постоянно повторяет тезис о неизменности и использует для определения советской моды понятие мифа. Однако этот тезис противоречит представлениям других ученых о советской системе производства моды, особенно в ее поздний период[7].

Советскую моду Бартлетт рассматривает через систему противопоставлений, что часто встречается в публицистических и академических текстах, посвященных советскому периоду, как на Западе, так и в России[8]. Бартлетт утверждает, что при социализме существуют три вида модного нарратива: утопический, социалистический и повседневный. Каждый нарратив она описывает через систему дихотомий. Так, утопическую моду характеризуют такие дихотомии, как время – безвременье, циклическое время – линейное время, история – современность, конструктивизм – традиция, массовая продукция (массовое производство) – одежда, сшитая на заказ (ручная работа)