Билл начал оправдываться:

– Джек Краткий притащил ко мне на корабль целую живую муху. Это вышло случайно, она засела в его установке.

– От него одни неприятности! – проворчал физик. – Впрочем, дорогие потомки, вам всем свойственна беспечность!

– Не так уж мы и плохи! – заметил Билл. – Так вот, когда Джек перебирался от меня в отстроенный для него дом, я и обнаружил ее. Положил полуживую в карман рубашки, а потом реанимировал.

– Зачем? Ты хотя бы рассказал об этом Игнатьеву!

Билл грустно вздохнул.

– Глупость, конечно, на что мне навозная муха? Но не удержался…

– Не знал, что ты так сентиментален! – заметил Филипп.

Губернаторские глаза сверкнули. Филипп, не обращая внимания, спросил:

– Почему они издохли? Забыл подкармливать, воюя с Лиен?

– Нет, конечно! Я их лелеял. И даже привязался к ним…

Ветров хрюкнул. Билл, понизив голос, доверительно сообщил:

– Я экспериментировал с ними. Кормил по-разному, и погибли они для меня неожиданно.

Ветров склонился над банкой, с любопытством разглядывая контрабанду губернатора. Да, пожалуй, это навозные мухи, только в три – четыре раза больше своих земных сестер.

– Надеюсь ты никого из банки не выпустил?

– Нет, здесь все… – голос Била прозвучал печально.

Ветрову стало смешно.

– Ты уверен?

– Я вел строгий учет.

Ветров расслабился. Оглядел комнату и устроился на единственном табурете.

– Расскажи все по порядку!

Кацнальсон прочистил горло.

– Питательную среду я выпросил у Игнатьева.

– Он спросил, зачем она понадобилась?

– Конечно, спросил! Я ответил, что в моем саду плохо растут цветы, и он выделил мне подкормку.

– Что за цветы? – насторожился Филипп.

– Из тех, что мы высадили на Вестерне в наш первый год. Они пустоцветы, но глаз радуют. – Филипп кивнул. А Билл продолжил: – Муха лежала в питательной жидкости очень долго, я уже подумывал ее выбросить, но вдруг она очухалась, зажужжала, стала биться в стекло. И я назвал ее Васькой, по-русски. – Глаза Билла были как у ребенка. – Она долго жила в банке одна. Потом, когда основание города-купола было спущено на воду, их стало семь. Как? Не знаю… Это я пропустил. Но Васька осталась самой крупной из всех. На этом увеличение мушиного поголовья закончилось. Я подкинул еще подкормки. И детки переросли свою мать. Правда и она была в неплохой форме. А вот когда Лиен начала собираться на Землю, в банке каждый день начало прибавляться по три мухи. Я уже подумывал пересадить их в большой аквариум, и даже притащил его домой, но все мушиное семейство неожиданно почило. И как раз в тот день, когда мы основательно повздорили. Через неделю я отвез Лиен на корабль.

– Интересный феномен! – заметил Филипп.

Кацнальсон согласно кивнул.

– Обрати внимание, Филипп, они, как живые! Вот я подумал, что надо отдать их Игнатьеву.

– Может впали в спячку? – предположил Филипп. – У них должны быть свои циклы.

– Я тоже не биолог, – развел руками Билл. – Пусть Игнатьев с ними разбирается. Это его специализация. Не захватишь банку с собой?

– Я рад, что ты с ними наигрался! Но лучше бы их сжечь! – Ветров привычно огладил бороду. – Ладно, давай. Отнесу твоих Васек к Всеволоду.

Он проверил, хорошо ли закрыта банка, сунул ее в герметичный пакет, любезно предложенный губернатором, и, наконец, распрощался.

Мухи Кацнальсона

Быстров рассматривал свой язык в зеркале. Последнее время он чувствовал себя странно, будто еще немного и разболеется. К счастью это состояние исчезало, как только он садился за стол. Время шло к обеду, и целительный процесс должен был вот-вот начаться. Он повел носом: на обед готовилась птица, фаршированная плодами местного дерева, название которого он точно не помнил. То ли кольтское, то ли кельтское… Игнатьев знает! Надо будет справиться у него за столом. Он подмигнул своему отражению, вымыл руки и вышел из туалетной комнаты.