– Ригорон, – загалдели дети. – Ригоронцы!

– Где? – развела она сковородкой по сторонам.

Вересов уже не было видно. Те, что остались, либо мертвы, либо, побросав оружие, сидят на коленях головой в снег, задом к верху. Лагерь беженцев заполонили новые варвары, занятые пленными вересами и заботой о своих раненных.

Уцелевшие мерионцы осторожно выглядывали из-за укрытий, из-под повозок. Ригоронцы, если это они, захватили головные телеги и отбирали оружие у едва живых агаронцев. Громила тем временем разыскал павшего Варвара, тряс его за плечо и звал на помощь соратников. Однако, крепкая голова у мерзавца, живой. Бородатого Варвара приводили в себя, косились на девушку, невинно отпихивающую ножкой сковородку с длинной массивной ручкой.

Нашли проблему, одним ригоронцем больше, одним меньше.

Тот, придя в себя, разразился такой громкой бранью, что Вивиэн поморщилась и отступила ещё дальше от сковородки. Без лишнего бахвальства, она владела несколькими языками, в том числе ригоронским, который по сути имел те же корни, что у степняков. Поэтому особой разницы она не заметила. Вся его речь мало отличалась от говора Вересов или Татхи, смесь рычащих и каркающих звуков.

Мужчина, обеими руками держась за голову, устоял на ногах и даже бросил взгляд по сторонам, чтобы… ну, видимо, в поисках виновника своего необычного состояния. Никого, кто бы посмел к нему приблизиться, рядом не оказалось, только хрупкая девушка вжималась в злополучную телегу.

– Вар-вар-вар-варрррр, – Варвар, завидев её, снова сыпал бранью. – Уберите эту дрянь с глаз моих, иначе убью.

– Что с вересами делать? – спросил один из воинов.

Варвар продолжал ругаться, застонал от боли в затылке и отдал приказ облегчить страдания всем раненым вересам. Ригоронец, массируя голову, вновь обратил перекошенное лицо в сторону гордо стоявшей Мерионки.

– Вар-вар-вар-варрр, – каркал он, – и ведьму со сковородкой тоже следовало бы к прабабкам завернуть.

Его «благодушное» настроение после знакомства с мерионской кухонной утварью вполне объяснимо, и где-то даже понятна жажда мести, но к прабабкам Вивиэн очень не хотела. Она проделала такой путь, чтобы довести беженцев до безопасного места, она почти дошла до Стены, она в шаге от Ригорона, а здесь какой-то выскочка спешит отправить её к прабабкам? Нахал!

– Не смей так разговаривать со мной, – смело подалась вперёд девушка. – Сам виноват! Стрелял в меня с холма. Как это в духе варваров, стрелять в женщин и детей!

Ригоронец потряс головой, нахмурился и угрожающе приблизился. Огромный. Рядом с ним она маленькая, худенькая птичка. Шире него только Громила. Массивности добавляет боевая амуниция, одежда, сверху латы, поверх меховые шкуры. Шапки не хватало, не успел подобрать, но и без неё смотреть на него страшно, взгляд поневоле ищет в толпе Бальзаара. Над ней, как горы Колутона, нависает свирепый Варвар с густой темной бородищей, а помощи так и нет.

– Если бы я стрелял в тебя, – клокотал он, – давно бы украсила Степь своей неестественной позой. Прострелил бы, как куропатку.

– Чуть не убил меня! – огрызалась девушка, но голос уже успел сорваться от страха.

– Жаль, промахнулся! – рявкнул он и ойкнул на боль в голове. – Куропатка тощая попалась.

– На твоих стрелах не написано: «Я попадаю только в вересов». На них написано: «Я – мазила криворукий!»

– Так! – взревел Ригоронец. – Уберите её от меня немедленно! Ни от сковородки, так от её визгов у меня вот-вот лопнет голова!

В этот момент на помощь девушке наконец вернулся Бальзаар. Но стоило Агаронцу всего на шаг приблизиться к варварам, как его без лишних церемоний сбил Громила и мокнул головой в снег. Вивиэн дернулась и снова бросилась в атаку: