Маркиза под большим впечатлением пошла к себе, а Жастин направилась на ночное бдение к маркизу де Шантрелю. Войдя в его спальню, она сразу подошла к маркизу и поведала, что принесла ему то, что может ему вскоре пригодиться. Она осторожно откинула тюль с его рук и вложила в них деньги. После чего уверила маркиза, что всё будет теперь хорошо. После этого с чувством выполненного долга она разместилась в кресле и начала молиться, прося Создателя простить все прегрешения маркиза и даровать ему Царствие Божие. Как только она закончила молиться, в соседнем кресле появился маркиз. Видение было не очень ясным, но вполне узнаваемым.

Жастин встала, поклонилась, давая таким образом понять, что она его видит, и в ответ маркиз совершенно ясно заговорил:

– Мне бы вашу уверенность. Как дивно, что перед дальней дорогой я имею возможность поговорить. В первую очередь, хочу вас поблагодарить за деньги, возможно, они и правда пригодятся. Но у меня к вам имеется маленькая просьба. В холле, в вазе для зонтов, находится моя любимая трость, с ручкой в виде головы орла. Она у меня уже почти пятьдесят лет, она когда-то принадлежала моему прадеду. Славный был человек. Поскольку у меня нет наследников по мужской линии, то я не хочу, чтобы в скором будущем она стала добычей антиквара. Сходите за ней и положите её рядом со мной. Я буду вам премного благодарен.

Не успела Жастин ответить, как маркиз покинул кресло.

Зная, что волю нарушать нельзя, она тут же, взяв с собой подсвечник, поспешила на первый этаж. Недалеко от входной двери она нашла вазу с зонтами, рукоять трости поблёскивала, поскольку на ней отражались языки пламени от горящих свечей. Взяв трость за ручку, Жастин вытащила её из вазы, но тут поняла, что в её руке находится острый клинок, а ножны соскочили и остались в вазе. Прислонив клинок к стене, она потянулась за ножнами, но тут клинок заскользил по стене, по направлению к вазе, и уже через мгновенье его тяжёлая рукоятка упала на её край, и тут же звон рассыпающегося по мраморным плитам фарфора и падающих зонтов с массивными ручками буквально взорвал ночную тишину замка.

Жастин быстро вставила лезвие в ножны и бегом направилась на второй этаж, не желая попадаться на глаза прислуге, которая непременно появится на месте происшествия, чтобы выяснить причину ночного шума. Когда она зашла в спальню графа, она уже слышала встревоженные возгласы.

Она осторожно прикрыла дверь, подошла к усопшему и прошептала:

– Предупреждать же надо, что это вовсе не трость, а то весь дом переполошился!

Затем она отодвинула покрывало и положила трость с правой стороны, после чего, тщательно всё расправив, посмотрела на маркиза, и ей показалось, что он улыбался. «Вот и хорошо! Значит, он всем доволен!» – подумала Жастин и, едва присев на кресло, уснула.

Утро началось с ужасной суеты. Все домашние стремились скорее позавтракать, поскольку, учитывая особые обстоятельства, обед будет подан с большим опозданием. Невзирая на ранний час, а было всего девять утра, начали съезжаться друзья почившего и маркизы. Селестина де Кавелье принимала прибывающих друзей в гостиной. Жастин смотрела на неё и думала, как порой немилосердны правила этикета. В этот прискорбный для маркизы час она вынуждена уделять внимание большому количеству людей. Было бы куда уместней, чтобы она появилась непосредственно перед выносом почившего, а после всей церемонии, за поминальным обедом, стала принимать соболезнования.

Видя, как маркизе тяжело, Жастин вошла в гостиную и обратилась к собравшимся на панихиду:

– Господа, маркизе необходим отдых, я провожу её на второй этаж, а вы если желаете перекусить, то в столовой накрыт стол к завтраку.