Мистические миры Жастин. Том 1 Полина Измайлова

Идея романа предложена моей подругой Натали.

Глава 1

Исповедь

Сквозь цветные витражи церкви Сен-Медар, которая находится в Париже на улице Муфтар, полуденные солнечные лучи мягко освещали центральный придел и первые скамьи. Настоятель храма, забрав чашу для причастия, направлялся в боковой придел, где находилось его жилище, и уже предвкушал обеденную трапезу, состоящую из грибного жюльена, лазаньи с лососем, тарелочки с разными сырами и бутылочки муската. Но столь приятные во всех отношениях предвкушения были прерваны, поскольку в третьем ряду, слева от центрального прохода, он заметил юную особу, которая, склонив голову к стоящей перед ней скамье, застыла в полной неподвижности. Отец Кристоф подошёл поближе и тут же узнал свою прихожанку. Это была Жастин де Бриссак. Он едва коснулся рукой её плеча, как она подняла голову. Её лицо, обращённое к нему, выражало такую муку, что его сердце сжалось от боли. Ему непременно захотелось ей помочь, и он обратился к ней с вопросом:

– Милое дитя, что так опечалило тебя и могу ли я помочь?

– Я очень на это надеюсь, отец Кристоф, но моя история слишком длинна и необычна. Располагаете ли вы временем?

– Безусловно, моё дитя, ведь это мой долг. Но поскольку наступило время обеда, то я приглашаю тебя разделить со мной трапезу и в спокойной обстановке поведать мне о твоих терзаниях.

– Я, конечно же, принимаю ваше предложение, но боюсь, что моя исповедь не пойдёт на пользу вашему аппетиту.

– Я не думаю, что всё так страшно, но давай всё же пройдём в мою столовую.

Они вошли в небольшую комнату, где стоял уже сервированный к обеду стол. Отец Кристоф позвал слугу и велел прибавить ещё один прибор, для его гостьи. После чего он попросил налить в бокалы вина.

Когда слуга удалился, священник обратился к девушке:

– Жастин, напомни мне, пожалуйста, сколько тебе лет?

– Пятнадцатого апреля мне исполнилось семнадцать.

– Вот и хорошо, ты уже вполне взрослая, и мы можем выпить немного вина. Я думаю, что после этого наша беседа будет более непринуждённой.

И действительно, как только приятное тепло разлилось по всему телу, Жастин почувствовала, что сковывавший её страх немного отступил. Священник приступил к трапезе, давая ей время собраться с мыслями. Жастин, следуя его примеру, решила отведать жюльена, после чего ещё раз наполнила свой бокал золотистым вином. Вторая порция муската придала ей решимости, и она решила больше не откладывать свою печальную исповедь.

– Моя весьма необычная история началась десять лет назад. Мне было семь лет, когда умер мой дедушка, граф Виктор де Моруа. Его имение находилось в Безье, и мои родители не захотели меня брать в длительное путешествие по столь скорбному поводу. Они были непреклонны к моим мольбам позволить мне с ним попрощаться. Невзирая на то, что мы с дедушкой были очень дружны и он сам иногда приезжал за мной, чтобы я могла совершать с ним прогулки у моря или вдоль канала дю Миди. Я до последней минуты очень надеялась, что наша дружба – это весьма убедительный довод для того, чтобы я могла проститься с дедушкой, как того требуют правила, но мои родители упорно не хотели учитывать все эти обстоятельства и оставили меня в Париже.

Они ещё не вернулись из Безье, когда в один из вечеров в моей спальне в кресле у окна я увидела дедушку. Он был в стёганом халате, домашних туфлях, с трубкой в руке и приветливо улыбался. Сначала я подумала, что сплю, и даже не испугалась, но спустя несколько мгновений он заговорил, обращаясь ко мне: «Дорогая моя девочка, мне так жаль, что нам не дали возможности попрощаться! Как видишь, я решил это исправить. Прощай, моя дорогая! Не печалься, мне теперь легко, и я всегда буду рядом с тобой. Не бойся меня, я теперь твой ангел. Возможно, что ты отныне будешь иногда встречать тех, кто покидает этот мир, но ты их не опасайся, они будут рады тебе и не причинят никакого зла…» После чего он исчез, а я долго пребывала в полном оцепенении. Я боялась заходить в спальню и боялась спать. Когда все засыпали, я убегала в кабинет и спала на диване, а утром бежала обратно, чтобы переодеться к завтраку.

Когда я стала понемногу успокаиваться, произошло ещё более ужасное событие. Однажды вечером, выйдя на балкон, чтобы полюбоваться звёздным небом, я увидела перед собой газообразные субстанции в виде маленьких извивающихся человеческих тел, которые, словно гонимые ветром, проносились вдоль балкона. Но самое страшное в том, что они смотрели в мою сторону и, протягивая ко мне руки, непрерывно повторяли моё имя. Я даже не могу передать моего состояния. Я долго стояла, всматриваясь в темноту, и думала о том, что со мной явно что-то не так. С тех пор я перестала выходить на балкон одна.

Дедушка, который почти год не навещал меня, вероятно, соскучившись, стал почти еженедельно бродить по дому. Теперь я видела просто тёмную тень и чётко слышала его шаги, вздохи и несвязную речь. Он часто подходил к креслу мамы во время ужина, и я очень надеялась, что она услышит его шаги, но нет, это было подвластно лишь мне. Я понимала его и уже почти не боялась.

С тех пор, где бы я ни находилась, я наталкивалась на неприкаянные души. Однажды, когда я гуляла с мамой в парке Версаля, я присела у небольшой клумбы с цветами, чтобы насладиться ароматом алых роз. Не прошло и минуты, как я увидела несколько крошечных, как мне показалось, фей. Но это были души некрещёных младенцев, они взывали о поминовении. Я сидела и горячо молилась о спасении невинных душ, и они спрятались.

Годам к четырнадцати ко мне пришла чужая боль… Я заметила, что когда я иду по улице, то могу почувствовать боль в проходящем человеке. Я точно знала, что у него болит. Это стало ещё одним испытанием, ибо боль – она везде! Ко всему этому примерно через год прибавилось ощущение боли из далёкого прошлого. Стоило мне увидеть статую Жанны д'Арк, как меня тут же обволакивали клубы дыма и я начинала задыхаться. Стоя перед портретом Марии-Антуанетты в Версале, я слышала холод стали на моей шее и чувствовала все её страхи.

Немного позднее я буквально начала слышать мысли людей, которые находились в непосредственной близости от меня. Я знала, о чём они думают и что собираются делать. Я проверяла это неоднократно, на близких людях. Например, мать или отец начинали со мной говорить о чём-либо, а я заканчивала их мысль, но всё это не зародило никаких подозрений у моих родителей. Я даже начала потихоньку использовать свои способности и облегчать разные физические боли при помощи массажа. Мои руки просто сами двигаются в нужном направлении, и боль, словно повинуясь им, почти всегда отступает. Мне также удаётся усыплять людей. Я накладываю больному руки на голову, и он минут через десять засыпает. Все домашние привыкли к моим манипуляциям и воспринимают это как должное. Просто постоянно повторяют, что руки у меня золотые. От них исходит некая энергия, когда я прикасаюсь к больному органу, они становятся очень горячими, а когда боль локализуется, они остывают.

Но и это ещё не всё. Прошло ещё некоторое время, и я стала распознавать приближение смерти. Уже за год, когда часы будто поворачивают вспять, я вижу определённые её признаки на лице человека. Это особый цвет и блеск лица, а главное – очень тонкий сладковатый запах.

Вот с этим всем я живу, не смея ни с кем поделиться, чтобы меня не сочли за сумасшедшую и не упекли в лечебницу, из которой я не выйду никогда. Мне придётся с этим жить, но меня волнует один важный вопрос: всё это мне дано Создателем или его противником?

Отец Кристоф слышал немало исповедей на своём веку, но с тем, что поведала ему столь юная особа, он столкнулся впервые. Очень давно, когда он учился при монастыре, ему доводилось читать в житиях святых отцов, что иные являлись проводниками между мирами или слышали чужую боль и диагностировали её, но чтобы сразу всё и почти с младенчества было дано одному человеку – такого он не слышал. Но примеры людей со сверхчувствительностью были известны истории, и он мог успокоить это юное создание, но отнюдь не облегчить ей жизнь.

Собравшись с мыслями, он обратился к Жастин:

– Спешу успокоить тебя, милое дитя! Такие дары были ниспосланы некоторым священникам, и они использовали их во благо. Ты, несомненно, являешься редким исключением, и этот дар налагает на тебя большую ответственность. Это тяжкий груз, он практически лишил тебя детства, да и дальнейшая жизнь будет слишком сложна, ибо всегда будет покрыта завесой тайны. Ты, как и прежде, не сможешь делиться своими знаниями с любым человеком. Люди несведущие будут всегда отрицать то, что непостижимо для их разума. Их естественным поведением будет отвержение людей, обладающих особыми знаниями. Поэтому я пока единственный твой наперсник, но не исключено, что однажды ты сможешь приоткрыть завесу тайны, но только просвещённому человеку. Ну а я всегда рад выслушать тебя и помочь по мере своей возможности.

Жастин переполняли радостные чувства, и она в порыве благодарности подбежала к отцу Кристофу и крепко обняла его. Затем резко отстранилась и со слезами на глазах произнесла:

– У меня просто нет слов, чтобы выразить свою благодарность, но я хочу, чтобы вы знали, что теперь, благодаря вам, начнётся новый отсчёт времени в моей жизни! Я теперь свободна от сомнений, снедавших меня целое десятилетие. Мне впервые хочется жить! Жить, а не существовать в постоянном страхе и сомнениях! Я так благодарна вам за это освобождение!