– Орган, – слетело с её губ.

Девушка безотчётно прижала руки к груди. То ли силясь унять колотящееся сердце, то ли желая почувствовать его ликование.

Мелодия лилась медленно и плавно, подобно движеньям лебедя на озёрной глади. В то же время она, как весенний ветер, несмело касалась её раскрасневшихся щёк, и, как капли летнего дождя, дарила искристую радость.

Марья знала эту песнь. Она прилетела к ней из далёкого детства, согревая разум тёплыми воспоминаниями о Дремучем Лесе и Яге. Девушка прикрыла глаза и очутилась на залитой солнцем поляне. Над головой пронеслись гуси-лебеди, в нос ударил аромат горькой полыни. Она обернулась и увидела Кощея. Совсем юный, он готовился вступить с ней в шуточный бой.

«Только без магии!» – Марья пригрозила ему пальцем, на что царевич послушно закивал, и она знала, что он никогда не нарушит данное слово.

Марья встала в стойку, зажав в руке деревянный меч, и услышала, как Кощей вполголоса напевает мелодию.

«Колдуешь?» – девчонка хитро прищурилась.

«Я просто… – царевич замялся, – пытаюсь сосредоточиться. Не смейся!»

Марья улыбнулась. Её глаза оставались закрыты, пока музыка позволяла ей ненадолго окунуться в тот давний и светлый мир, в то время, когда она ещё ничего не знала, в те мгновения, что ещё хранились в её памяти.

До поры до времени.

Мелодия переменилась, став похожей на порывистый осенний ветер. Марья не сдержала приглушённого всхлипа, и по её щекам покатились слёзы, оставляя на коже лиловые блики. От стремительных звуков приятные воспоминания окрасились в серый, рассыпались пеплом, а на их месте появились иные образы, наполненные страхом и отчаянием.

Марья распахнула глаза. Воротом балахона она вытерла влажные щёки и поднялась с лавки. Мелодия расцвела весенней яблоней, зажурчала ручейками среди проталин и защебетала тихой ласточкой. Казалось, даже лик Богини на секунду стал мягким и тоскливым. Марья двинулась в глубь зала. Да, раньше она бывала на песнопениях, когда хор голосов воздавал великой Хель почести и благодарности, а обученные жрецы добавляли звучание органа. Однако сейчас всё было иначе. Мелодия, столь грандиозная и в то же время мягкая, проникновенная, наполняла храм, переливалась и купалась среди клубов дыма не для тёмной Богини. Нет. Она звучала для неё, для Марьи, дочери ненавистного Мора и женщины, которая даже не потрудилась дать своему дитю имя.

Марья зашла за ширму и поднялась по ступеням наверх. Остановилась у колонны и стала наблюдать за своим невольным спутником.

Кощей играл. На песнопениях обычно было задействовано по меньшей мере трое органистов. Один маг играл на инструменте, двое других колдовали, чтобы в трубки подавался воздух. Однако царевич творил магию сам. Марья стояла чуть сбоку и видела, как его губы едва заметно шевелились, нашёптывая рифмы, а от его волос и кожи исходили чёрные сполохи хаоса. Сам инструмент тоже изливался тьмой, и девушка, будучи пустокровной, одновременно и боялась, и восхищалась.

Кощей слегка повернул голову, и они встретились взглядами. Он улыбнулся уголками губ и закрыл глаза, а Марья невольно затаила дыхание. Странное тепло разлилось в груди, рассыпаясь цветастыми бабочками.

Он играл для неё.

Никто никогда не делал для неё ничего подобного. А она отвела его в «Огненную девку»! Марья прыснула, и Кощей, словно почувствовав, улыбнулся шире, хотя точно не мог видеть её лица.

Мелодия возросла как горная вершина и стремительно расплескалась водопадными брызгами.

Наступившая тишина показалась Марье неправильной, и первым порывом было попросить Кощея сыграть ещё, но она смолчала, оставаясь в тени у колонны.