– Это, конечно, не прекрасные трели балалайки в «Огненной девке», – раздался голос Кощея. Он показался тягучим мёдом, и Марья приоткрыла рот от изумления. Атмосфера чудесной музыки ли или брага, но что-то заставило её по-иному взглянуть на царевича. Она испугалась.

– Было чуть лучше балалайки, – ответила девушка, досадливо прикусив губу. Не это стоило сказать, точно не это.

Кощей хмыкнул. Поднялся, тряхнул пальцами.

– Давно не играл.

– Незаметно.

– Значит, понравилось? – Он вскинул бровь и жестом предложил спускаться.

Марья отвернулась, пошла первой и, пока он не видел её лица, ответила:

– Было неплохо. – Помолчала и решилась: – Да, очень понравилось. Я бы… послушала ещё раз. Когда-нибудь.

Они покинули храм, оказавшись под ледяным ветром. Марья поёжилась, и Кощей накинул ей на плечи свой кафтан. Сам остался в лёгкой чёрной сорочке с расстёгнутым воротом.

– Не надо, – девушка попыталась вернуть, но царевич остановил её.

– Я же не оставлю тебя мёрзнуть здесь. Как будущий царь я должен заботиться о своём народе.

Марья рассмеялась.

– Проводить тебя?

– Нет, – она мотнула головой.

Кощей хотел что-то сказать, но девушка перебила:

– И нам лучше больше не видеться.

– Почему?

– Ты женишься. Лелия заревнует.

Царевич невесело усмехнулся.

– Я вообще не уверен, что она способна что-то чувствовать. Ещё ничего не решено. Марья, я…

– Нет, – она отступила, – не надо. Хочу оставить в воспоминаниях музыку, а не тяжёлый разговор. Мы славно провели время. Было приятно окунуться в прошлое, светлое и счастливое, но в настоящем всё не так… радужно. Пожалуйста, давай разойдёмся добрыми друзьями.

Кощей едва сдержался, чтобы не сказать Марье, насколько сильно она ошибается. Едва сдержался, чтобы не притянуть её к себе и не поцеловать.

«Я всё ещё пьян. Просто пьян».

Он выдавил улыбку.

– Конечно. Я был рад увидеться.

Марья отвернулась и, не сказав более ни слова, ушла.

Перевалило за полночь. Народу поубавилось, но китежградцы всё ещё сновали туда-сюда, и вскоре девушка затерялась в толпе. Объяв себя тьмой, Кощей побрёл к главным воротам.

Повозки на месте не оказалось. Один из привратников доложил царевичу, что Володар не стал дожидаться его возвращения и вместе с княжичами и княжной покинул столицу около двух часов назад. Кощей кивнул и, запрыгнув на вороного, похлопал его по гриве.

– Помчали домой, Пушок.

Конь заржал и сорвался с места. На душе у царевича было тревожно, мысли постоянно возвращались к Марье, и ему казалось, будто он сделал что-то не так.

Вернулся в замок среди ночи и сразу же отправился в свои покои. Прежде чем лечь, взглянув в окно, он увидел всё ту же вспышку, озарившую небо. Кощей присмотрелся, но больше ничего не произошло.

«Странно всё это».

С неприятным волнением он уснул. Было что-то неправильное в этом. То, чего быть не должно, но царевич никак не мог понять, что именно.

Проснулся от истошных криков в коридоре. Сначала решил, что это лишь отголоски дурного сна, но вопли повторялись, поэтому он поднялся и, наспех накинув халат, выскочил из комнаты, попутно споткнувшись о смятую половицу.

В коридоре металась худенькая служанка с распахнутыми от ужаса глазами. Завидев Кощея, она ринулась к нему и, скорее всего, припала бы к его ногам, но царевич вовремя ухватил девушку за плечи и тряхнул, пытаясь привести в чувства.

– Что ты так кричишь?

– Я… простите! Простите, царевич! Богиней молю!

– Да что случилось-то?

Из глаз служанки прыснули слёзы. Кощей прикусил губу. Он не выносил женских слёз.

– Так, – он неумело вытер её щёки, – ты же Чернава?

Девушка часто закивала.

– Чернава, ну-ка успокойся. Никто ругать тебя не будет. Скажи, что произошло?