Миниатюры выжигания Ксения Время

В строчках

Я помню тебя на этом маленьком балконе, готовом рухнуть в любой момент вниз, пока солнце нещадно палило нам шкурки летом 2014-го. Привет. Я научилась выкидывать окурки так же, как ты. Я помню тебя, целующего мои ноги, и ощущение тепла и желания где-то ниже моих искромсанных ребер. Привет, я научилась засыпать без тебя, хоть и было это всего раз или два и то – уже не правда, уже история. Забыла. Я помню тебя смущенного, дотрагивающегося до моего носа, проводящего этот эксперимент, на который я ответила просто – согласием. Привет, я забыла твою холодность, научилась отгонять мысли в метро и воспоминания об этом чертовом брелке на моей руке, тебя, выходящего на Невском проспекте, поправляющего капюшон куртки. Я помню твой голос, твою дергавшуюся ногу под столом, бровь, что нервно поднималась порой, улыбку, появляющуюся на твоем уставшем лице. Их было много. Улыбки разочарований, искренности. Привет, я научилась стирать и это. Я помню все эскалаторы, на которых мы целовались, – их было не так много. А те, на которых не делали этого – помню подавно.

Помню, как складывала на твою широкую грудь голову, помню, как сворачивалась калачиком рядом, тихо сопела и сдерживала себя перед очередным нападением и провокацией, но, не поддаваясь им, сокрушалась и жалела, будто я стала совершенно безмозглой и глупой.

Привет, я научилась не злословить про себя из-за совершенных мною же ошибок. Я помню, как брала тебя под руку, как теплый летний ветер чуть касался щек, помню арбуз, ленты, карандаши, помню все.

Привет, я научилась засыпать спокойно. Я помню, как однажды проснулись вместе, помню, как прогуливались ночью, помню, как порой молчали, помню, как ты смеялся, изливаясь ручьем счастья. Привет, кажется, я уже не сержусь. Не забыла перо, вложенное в листик для тебя, не забыла сорванную руну на твоей груди.

Привет, я убрала все в коробку с надписью «memory», может, помнишь ее, такую коричневую, плетеную. Помню свое фото на заставке твоего телефона. Привет, я удалила все воспоминания из моего за три часа. Быстро, болезненно и малоудовлетворительно, бесполезно. Я помню холодную осень, что принесла мороз на мою кожу, твое ледяное дыхание на расстоянии и эту взрывную тишину, помню, как из-под ребер вываливались куски боли и падали на пол с громким звуком раскаяния, помню потерянность, необходимость, беспробудность.

Привет, кажется, я научилась быть спокойной. Помню, как летела к тебе каждый раз «через тернии к звездам», боялась от жадности потерять эту тонкую нить. Привет, я не летаю в очередной раз. Помню, как писала что-то у себя в блокноте, звонила, а ты спокойно ждал меня, будто стоял рядом за спиной, и этот холодок, что пробегал спиралью по моему позвоночнику от шепота твоего уставшего голоса. Привет, а тебя я не смогла дождаться. Помню, как в очередной раз хотела до конца, до самого предела, до линии отрыва, где все честно, оголенно, а…

Привет, я оказалась не лучше других. Я помню фристайлы, утренние приезды, как мы спокойно трапезничали рядом, заваривали кофе, курили в постели, переворачивали дом вверх дном, какой я была неуклюжей от ощущения этой чертовой влюбленности, которую мне было никак не выжечь из себя, как театрально я не дала тебе побыть одному, будто в кино, будто в каком-то очередном кадре. Привет, я разучилась быть такой. Лишь пытаюсь и сливаюсь с жадным дядюшкой отчаянием через каждый новый час. Я помню звонки через границы, переписки огромными письмами, эти обращения на «Вы». Я помню и последнее «и Вам» в ответ на пожелание удачи в жизни, и сердце не сжимается. Привет, его, кажется, не стало давно, еще в самом начале, когда не стало тебя рядом, когда я перестала чувствовать Скалу за моими плечами, будто по накатанной, словно ты специально нашел тот единственный выход – как моими же руками избавиться от меня.

Привет, я чувствую себя обманутой, слабой и добитой. Помню, как ты говорил, что надо бежать от таких, как я, без оглядки. Ты не бежал. Привет, я бегу сама от себя который год и не могу никуда скрыться. Я помню, как искала на полках книжного магазина ту самую книгу, как искала другую по всем сайтам интернета и не находила. Привет, я больше не ищу ничего – не за чем, некому, не надо. Помню, как обнимал, а я чуть приседала, чтобы чувствовать дыхание на кончиках своих ушей, как каждый раз поправляла твою челку, как целовала там, где не целуют, как забывалась, как плакала, помню, как смеялась, как было «с тобой» и как было «без», помню, как уходила и возвращалась, как пила на Невском кофе из моего любимого пластикового стаканчика в ожидании Великана. Помню, черт бы побрал все эти три недели, разорванными листами пятидесяти проз, двадцати стихотворений, тремя тысячами прокруток одной и той же песни. «Зачем мне все это».

Я не приду, и ты не придешь. Мы не придем никогда.

Я помню, как прощались шепотом и слушали тишину в телефонах, пока ты в очередной раз не заставлял меня положить трубку.

В этих воспоминаниях 777 слов. 553 из них – мои воспоминания и 224 слова о том, что забывается и меняется. Только бы впервые в жизни 224 стало весомее и больше, чем 553.

19.10.14 – 5.11.14

Никак

Дышать. Жить. Наслаждаться. Верить. Надеяться. С каждым разом мощнее, сильнее. Расти. Падать. Подниматься и идти дальше. Это нормальные этапы становления личности в жизни, но что, если в один прекрасный момент ты замираешь в какой-то точке и не можешь идти дальше? Что, если у тебя больше нет сил, нет веры и надежды, что ты способен что-то изменить, стать совершенно другим человеком? Рано или поздно все эти вопросы возникают у нас в голове, но никто не задумывается о том, что регресс порой полезнее простоя. Потому что после него ты можешь сделать такой скачок, какой не сделаешь в прогрессе.

Жизнь – это движение. Если время останавливается, не важно, в каком

пространстве – это смерть. Не важно, в какой промежуток будет эта остановка, если все замирает, то замирает сам смысл жизни. Когда ты выходишь из этой паузы, то начинаешь все заново. Начинаешь возрождение себя. Это сама суть пути человеческого. Даже если есть что-то, что нужно, что необходимо сохранить, то при условии неизменности этого самого дорогого… даже если это посадить в капсулу, чтобы всегда оно было рядом – это иллюзия сохранности, как бы ни было дорого тебе это, как бы ты не хотел это оставить…

***

Бешеным псом разрывает ее неспокойный сон. Выдергивает из той реальности, где лето только-только набрало обороты и рывком вносит в совершенно иной мир, где мерзнет нос, а пальцы на ногах скручиваются в теплых носках под тремя одеялами от нежелания выползать в этот холод. Но она лениво открывает спросонья оба глаза, и темнота проникает в ее зрачки, заставляя их расшириться чуть ли не до конца хрусталика и соприкоснуться с белками. Очередное утро. В доме витает еле заметный запах печеной рыбы. Вещи, сброшенные после тяжелого рабочего дня, так и продолжают валяться кучей у кровати. Накрывает тыльной стороной ладони лицо и выпускает струйку воздуха. Еще один бешеный день. Откинув одеяло, рывком встает с кровати и опускает ноги на тапочки. Пальцами нащупывает вход и пробирается в них, словно гусеницами ползет до упора. Облокотившись на мягкую кровать, встает и медленно потягивается. Безмолвный и пустой, тот самый дом, где должно было быть так много смеха и радости, семейных ужинов, молчит. Молчит, как убитый.

Спускается со второго этажа на кухню и включает лампу в самом дальнем углу двумя хлопками. Выглядывает в заснеженное огромное окно с нее в высоту – весь сад стоит покрытый белым снегом, словно на деревья кто-то одел шапки. Желто-зеленая трава согнулась под прикрывающим ее полупрозрачным инеем, а маленькое озеро затянул тонкий лед. Надави – и треснет, но в такую погоду не хочется ни на улицу, ни на работу, никуда. Правда, в такие секунды происходят чудеса. Снег – вестник волшебства. Словно в каталептическом состоянии заваривает себе кофе, наливает молока и плюхается в кресло у огромного длинного стола. Разбросанные карандаши, наброски, исчерченные листы, какие-то кляксы, не выключенный ноутбук – работа. Работа всегда и везде не покидает ее.

В автобусах, метро, разве только в машине она собирает все мысли в пучок и потом выкидывает на чистые страницы электронных документов. Копит и копит свою писанину в самых дальних папках флэш-накопителей и старается никому ничего не показывать.

Работа, работа – единственная возможность не сойти с ума от скуки и заниматься тем, что работой-то не назовешь – своей душой. И сердце бешеным ритмом разрывает грудную клетку.

Мальчик просит драмы у старой, уставшей, рассыпающейся дамы.

Мальчик просит сахара, пластырей и ваты летней осенью сахарной.

Мальчик просит. Девочка больше не даст. В тот момент, когда опускаются руки, когда хочется сбежать и спрятаться, она удаляет три тысячи сообщений из переписки. Yep.//

«3000 сообщений диалога были успешно удалены» – беспристрастно сообщило всплывшее информационное окно социальной сети. И как она только могла решиться на такое. Странная девочка. Так берегла все эти воспоминания, а потом в один клик удалила, и не стало ни плохо, ни хорошо. Осталось, как было – совершенно никак. Ни живая, ни мертвая – цельно-бесцельная, разбитая, как чашка, стакан – хоть всю посуду перебейте.