.

«Отец нежно любил нас. Однажды, когда мы приехали к нему в Павловск, я увидел его идущим со знаменем у пояса, как тогда его носили. И он мне тотчас подарил знамя. В другой раз граф Растопчин неожиданно подарил мне от имени отца маленькую золоченую колясочку с парою шотландских вороных лошадок и жокеем. В другой раз отец во время гатчинского парада, поставил меня к себе на ногу. Однажды я был испуган шумом пикета Конной гвардии, стоявшего в прихожей моей матери, в зимнем дворце… Отец мой, видя это, и не желая, чтобы я боялся военного человека, заставил меня перецеловать весь караул. Вообще, отец сам часто приходил нас проведывать и я очень хорошо помню, что он всегда с нами был чрезвычайно весел».

Некогда было распространено представление о Николае Первом как о коронованном барабанщике, вызывавшем министров в свой кабинет ударами в барабан. Это неверно. Николай Павлович знал толк в музыке. Правда, музыкальные пристрастия Николая были довольно оригинальными и сформировались в основном еще в детстве. Классической музыке долгое время Николай и Михаил упрямо предпочитали барабанный бой.

Может быть, преподаватель истории Ахвердов рассказал ему о том, что их царственный прапрадед Петр Алексеевич изучал барабанную науку с не меньшим рвением, нежели мастерство корабельного плотника? Вообще, интерес Николая к петровской эпохе возрастал из года в год..

Парадоксально, что в Петре он словно не видел стремления к западничеству, с которым сам боролся всю жизнь, а хотел видеть и видел гений духа, и страстную любовь к России. Когда царь жил в любимом им коттедже Александрия, в Петергофе, он посещал несмотря ни на какую погоду пешком в девять утра Большой Петергофский Дворец и заходил непременно в Монплезир, и, войдя в спальню Петра, с благоговением и крестным знамением прикладывался к царскому колпаку, находящемуся на царской постели. Если верить одному из свидетельств, то Николай был не прочь получить в подарок от нидерландского короля домик Петра Первого в Саардаме.

Пушкин же просил у царя возможности быть в этом домике дворником.

Вместе с петровской эпохой Николай жадно интересовался и русской древностью. По собственному желанию Царь решил восстановить Теремной дворец бояр Романовых 1635- 1636 годов и просил возглавить работы художника Солнцева. Николай настолько был доволен реставрацией, что молча прошел по всем комнатам терема и сказал Солнцеву: «Польза, честь и слава, ныне и присно и во веки веков, аминь. Пойдем, я представлю тебя императрице. Отдохни от трудов, приезжай в Петербург».

Митрополит Московский Филарет как-то сказал императору, что Петр Великий пел на клиросе как смиренный человек. И вот, в память о музыкальных увлечениях Петра, он решил создать нечто вроде семейного хора. Эта была общая радость, которая объединяла семью. На спевки собирались как бы тайно, с какой-то нарастающей радостью ждали друг друга.

Великая княгиня Ольга Николаевна, дочь Николая Первого, в мемуарах «Сон юности» вспоминала:

«По воскресеньям, перед обедней, все собирались, чтобы прорепетировать, если нужно было петь новые песнопения к Празднику. У Папа стало с тех пор привычкой узнаватьпрокимендля следующего воскресенья заранее. Его глаза во время пения встречались с нашими. И Саша, будущий император Александр Второй, потом, в память этого, делал то же, если присутствовал кто-либо из нас, певцов нашего доброго времени – ловил наш взгляд во время спевок, которые продолжались и после смерти Папа».

Николаю суждено было перенести очень много испытаний – убийство отца, восстание декабристов, поражение в Крымской войне. У Александры Федоровны, супруги Николая, после 14 декабря 1825 случился нервный тик. У нее, изящной молодой женщины, в минуты волнения начинала трястись голова.