«Достойная жена подобна щербету из-за западных застав, – сказал Лею брат, – будешь есть, пока живот не заболит».

Лей вспомнил эти слова, когда Ши склонилась над ним после свадебного пира. Вуаль чёрных волос закрыла её глаза, киноварные губы сложились в скромной улыбке. С игловидных зубов свисала плоть, что ещё днём была лицом его отца.

Я не могу попасть домой. На улице холодно, зима. Снег режет лицо, выедает глаза. На небе почти полная луна! Звёзд совсем не видно, тьма окутывает наш участок. Я вновь подхожу к двери и стучусь. Потом зову жену. Свет вспыхивает сначала на втором, потом на первом этаже. Дверь скрипуче открывается, и на пороге возникает моя жена. Смотрит с отвращением.

– Твоё место на улице! – кричит. – Место, место!

Я пытаюсь донести до неё, что перед ней я! Её муж!

– Прекрати лаять и иди на место! – лишь произносит она и вновь закрывает дверь.

И тогда я вспоминаю, что я собака… Но ничего, скоро полнолуние.

Сегодня вам интересна одна книга, завтра отправите её на полку и откроете другую. Заметили?

Люди как книги. Я словно прочитанная книга.

С Колей мы выросли вместе, были не разлей вода, пока он не променял меня на мажоров из ЛУКОЙЛа.

Лариска строила мне глазки, потом этими же глазками похлопала: «Я тоже тебя люблю, мы ж друзья!»

Нет, книги лучше людей. Особо завораживают древние рукописи. Я изучил технику пергамента и на очищенной, обработанной Колиной коже переписал отрывок из «Трёх мушкетёров». На Ларискиной – её любимого Есенина. Теперь они книги. Мои книги.

Люди как книги. Но прочитать и забыть меня не получится. Не позволю.

Марина твёрдо решила, что не повторит ошибок матери, что станет своим детям лучшим другом. Поход в океанариум идеально годился для налаживания отношений.

Задумка удалась: малыши были счастливы. Шоу милейших морских котиков, вечно удивлённые морды рыб, усталый, как у воспитательницы, взгляд осьминогов – всё вызывало смех, улыбки не меркли ни на секунду. Марина и сама корчила рожи, прислонившись к аквариуму, будто какой-нибудь скат. Беспокоила лишь злобная акулья морда, периодически врезавшаяся в стекло.

«Тупая зверюга».

– О, мам, тут цветочки!

Кораллов действительно хватало, но дети смотрели не на них, а на само стекло – на белое соцветие, на стремительно разраставшийся узор трещин.

Акулья морда приближалась…

– Мы скоро расплатимся! Умоляем вас! – Крики за железной дверью.

Зевнув, я кивнул парням. Они уже несли баллон и газовый резак.

Я сел на скамеечку и стал ждать. Ребята знали свою работу.

Скоро я был уже в гостиной. В углу женщина с бледным лицом загораживала собой маленькую девочку. Обе в испуге смотрели на мужчину в майке и застиранных джинсах.

Я помахал перед ним судебным актом:

– Мистер Джонсон, вы уже полгода не платите по кредиту за новое сердце.

Мужчина опустился на колени.

Парни уже несли тесаки и контейнер для транспортировки органов.

Я сел на диванчик и стал ждать. Ребята знали свою работу.

Стрелять лучше сразу в голову. Толку, что пуля попадёт им в руку, ногу, туловище? Замедлит, но не остановит – они всё равно поднимутся и продолжат переть на лагерь с животной яростью, одна мясная волна за другой. Откуда только берутся?

Он поправил винтовку, вгляделся в прицел. Пару секунд выбирал между громилой с культёй вместо руки и измождённой старухой в засаленной защитной куртке. Потом нашёл объект получше, прицелился…

– Ванька! – заорал громила.

Женщина бросилась к упавшему подростку с алой дырой вместо лица:

– Сынок!