Главный вклад Юнга в науку о мифе состоит, бесспорно, в его теории архетипов, которая, на наш взгляд, явилась мощным прорывом в области осмысления природы и истоков мифа. В архетипах Юнг видит выражение «коллективного бессознательного», т.е. той части бессознательного, которая не есть результат личного опыта, а, как убежден и подчеркивает Юнг, унаследована человеком. Юнг, следовательно, впервые ставит вопрос о наследственном характере коллективных представлений, за что его серьезно критиковали другие ученые. Впрочем, сам он неоднократно подчеркивал, что речь должна идти не о наследуемых собственно представлениях, а о наследуемых возможностях представлений. Архетипы, как он утверждает, являются не чем–то индивидуально наследуемым, но по преимуществу – всеобщим (курсив. – Г.З.)[78]

Вообще, я полагаю, что мифологи не приняли в полной мере юнгианскую концепцию архетипов, лежащую в основе всех его рассуждений, в том числе о мифе. Результаты его исследований и положения об архетипах были восприняты литературоведами и стали естественной частью литературоведения, где, впрочем, они претерпели значительное переосмысление. Смысл «архетипа» в литературоведении, таким образом, значительно удалился от того содержания, которое вкладывал в него Юнг.

Юнгианская концепция архетипов зиждется на его положении о том, что психика, точнее – психика в своих глубинных слоях, является истоком формирования образных, архетипических структур, передаваемых по наследству. Критики Юнга упрекали его за преувеличение роли психики и, соответственно, за преуменьшение роли внешней среды. Согласно традиционному, общепринятому (в том числе и отечественной наукой) взгляду, миф есть отражение восприятия, осознания, понимания древним человеком Природы. Другими словами, главным моментом в данном подходе является, в сущности, Природа, окружающая среда, восприятие которой человек переносит в свои мифы. У Юнга же все обстоит иначе: миф у него как бы «вырастает» из глубин психики, а не приходит извне, как результат постижения и покорения Природы. По Юнгу, архетипические структуры уже изначально присутствуют в человеке, определяя его мироощущение и поведение.

Здесь мы наблюдаем столкновение двух абсолютно разных в концептуальном отношении подходов. Согласно традиционному взгляду на миф – здесь мы повторимся, все, что создает мышление человека, представляет собой продукт его взаимоотношения с окружающей средой, являющейся решающим фактором в становлении человека как человека «мыслящего», способного осмысливать окружающую его действительность. Второй подход, открыто заявленный Юнгом (и не совсем, на наш взгляд, понятый и принятый другими учеными), состоит в том, что в человеке, вернее в его психике, а еще точнее – в глубинных ее слоях, уже существуют априорные формы, априорные структуры, которые направляют человека в его отношениях с окружающим Миром.

Самое сложное в юнгианской концепции архетипов относится, на наш взгляд, пожалуй, к вопросу о соотношении формы и содержания архетипов. Согласно Юнгу, сам по себе архетип и пуст, и чисто формален. Он не что иное, как некая априорная возможность формопредставления. «Я настаиваю на том, что архетипы определяются не содержанием, но формой, да и то весьма условно. Изначальный образ наделяется содержанием только тогда, когда он становится осознанным и таким образом наполняется материалом сознательного опыта»[79].

Юнг разъясняет, что подлинная природа архетипа не может быть осознанна, она трансцендентна. «Следует, наконец, освободиться от иллюзий, будто архетип можно объяснить – и тем самым с ним покончить. Всякая попытка объяснить окажется не чем, как более или менее удачным переводом на какой–то другой язык»