– Да ладно.

– Ну, по крайней мере, они это вчера на паре бурно обсуждали, – приятель юноши с дрэдами снял со спины рюкзак и снова посмотрел вдаль. – По-моему вот там.

Он показал в сторону лесной опушки, дрэдастый тоже.

– Хороший ракурс.

Дрэдастый перевел взгляд на лесную опушку.

– Слушай, у тебя прямо глаз-алмаз. Тут бы точно Шишкин в осадок выпал.

– Ага, или Левитан. Все-таки зря препод тебя гнобил. Сразу бы допустил и не мотал нервы.

– И я о том же.

– А чего он вообще сначала говорил?

– Да, типа, мои работы чего-то там не отражают.

– А…

– Грит, что в них нет развития. А сама картинка по сути ничего ровным счетом не стоит.

– Это почему?

Дрэдастый развел руками.

– Не знаю. Работать, грит, надо, создавать что-то такое, от чего нутро должно наружу выворачиваться. Создавать, типа, нужно искусство изнутри, а не снаружи.

– И не говори.

Продолжая болтать, они пошли дальше.

– Короче, твори.

Дрэдастый пожал плечами.

– Знать бы, как…

Перед ними открылась поляна. Остановившись у ее края, они издалека посмотрели на тело, лежащее поверх вскопанной земле.

– Это чё там валяется? – удивленно вопросил приятель дрэдастого.

– А вот хз…

Они удивленно переглянулись,перевели взгляды на тело, постояли недолго, затем осторожно протопали метров пять и остановились буквально в паре шагов от него.

Приятель дэдастого направил палку в сторону тела и потыкал в спину лежащего поверх вскопанной земли человека.

1972 год. Москова.

Типичный арбатский двор. День.

Лето выдалось в тот год чрезвычайно жарким. Пели птицы и цвели тополя. Толя и долговязый Мишка во дворе пинали мечту всех пацанов той давно ускользнувшей сквозь пальцы эпохи – потертый кожаный мяч.

– Миханыч, твоя очередь на ворота, – недовольно прокричал Толян.

Мишка безропотно встал под квадратной аркой из железных труб для выбивания ковров и принял позу вратаря – согнул ноги в коленях, расставил руки в разные стороны и вспомнил, что сзади находилось открытое окно первого этажа жилого дома.

Толя как следует разбежался, высоко занес ногу в прыжке и смачно пнул мяч мыском типичного и недорогого советского красного кеда. Звон разбитого стекла не заставил себя ждать.

Какой-то разъяренный мужик заорал

– Да что же это такое?

Толя пулей выскочил со двора. Мишка вспомнил о кожаном мяче, который нельзя было бросать в беде, обеими руками схватил его, надежно прижал к груди и понесся за удаляющимся Толей в гущу зарослей кустарника.

***

Толя и Мишка сидели на поребрике, рядом с давно сбитыми ногами ступеньками в холодный подвал – виновник неожиданного бегства, мяч венгерской фирмы «Artex» с ниппелем, тот самый, что в клеточку, безмятежно лежал на земле.

Толя достал из кармана пачку сигарет, покрутил в руках и спросил по-взрослому у Мишки.

– Курить будешь?

Одним движением руки он открыл пачку болгарских сигарет «ВТ», Мишка вытащил одну – сунул в рот.

И вот эти мелкие башибузуки стоят, дымят, как заправские курильщики, пускают кольца дыма, как учили их старшие пацаны, а мимо неторопливо идет Максимка со скрипичным футляром под мышкой. Толя толкнул Мишку локтем в бок и прошептал:

– Да ну его к лешему. Может, не надо?

Толя сплюнул под ноги.

– Надо, Миханыч, еще как надо. Смотри и учись! Он повернулся в сторону Максима. – Эй, ссыкло, стоять!

Несчастный мальчишка еще сильнее прижал скрипичный футляр к груди и замедлил шаг.

Толя вскочил с поребрика, бросил окурок дорогой сигареты на землю, поднял с земли увесистый дрын и подбежал к Максимке сзади.

– Ты чё, оглох? Кому сказал, стоять?

Максимка остановился. Толя направил палку ему в спину – конец уперся скрипачу меж лопаток.