Я предложил обследовать среднюю школу, как того требовал отправитель сообщения, но Хизер воспротивилась. Она считала, что это ловушка, и мы попадем в засаду, и была непреклонна в своем упорстве. Я решил не спорить. Школу можно посетить в любой день, когда Хизер захочет остаться днем в мотеле. Да, в ее доводах есть здравый смысл, но кто не рискует, тот не пьет шампанское.

Вместо школы мы снова пошли в многоквартирный дом, поскольку в прошлый раз я не изучил его до конца. Забрались в него через то же окно, предварительно надев респираторы.

Все было, как и прежде – гнетущее, темное, ужасное. Блейк хотел первым делом спуститься в подвал, чтобы увидеть тело того существа. Я чувствовал себя храбрым (читай: глупым), поэтому согласился. Хизер выглядела обеспокоенной, держалась подальше от стен и старалась ни к чему не прикасаться. Она, казалось, была уверена, что на нас вот-вот нападут. Но когда мы прошли через вестибюль, и никто не напал, то расслабилась. Забегая вперед, скажу следующее. Зная то, что я знаю сейчас, я бы никогда не рискнул пойти туда один.

Полы над нами скрипели и стонали, вероятно, просто от старости. Я подумал, что те люди, которых мы видели прошлой ночью, могли быть в здании.

Как только мы оказались внизу, я показал на большой металлический шкаф, за которым видел тело. У меня не было желания смотреть на него снова, но Блейк с нетерпением протиснулся в узкую щель, светя туда фонариком.

– Где оно было? – спросил он.

– Да прямо там. Лежало на черной куче, – ответил я, не понимая, как такое можно не увидеть.

Блейк вылез из-за шкафа, качая головой.

– Там ничего нет.

Я пошел проверить. Конечно, тела не было. Черная куча оставалась на месте, и даже казалась немного больше, но в остальном ничего. Может, он и не был мертв? Но ведь выглядел мертвым и мумифицированным. Я сделал несколько снимков.

Вернее, мы там много фотографировали, но лишь на трех фотографиях можно разглядеть что-то, кроме размытой темноты. На двух снимках виден большой металлический шкаф, на третьем та самая куча. А ведь мы снимали на профессиональные камеры со вспышками, а не на телефон.

Затем по моей просьбе мы поднялись на третий этаж. Это был долгий подъем по темной, клаустрофобной лестнице. Коридор третьего этажа выглядел таким же обветшалым, как и все остальное здание. Плесень в основном росла на потолке, оттуда она медленно расползалась по стенам. Под ногами хрустело битое стекло и какой-то мусор.

Здесь было много открытых дверей, и снова все без номеров. Блейк направил свой фонарь в комнату со старой моделью поезда, которая сразу привлекла его внимание. Хизер последовала за ним, а я пошел в конец коридора, где должна была находиться квартира, окно которой обведено кружком в записке, оставленной в моей машине в Сан-Франциско. Я быстро нашел ее. Дверь была закрыта, но не заперта, и я вошел внутрь.

И если в коридоре плесень почти не жила на стенах, то здесь все поверхности были покрыты ей. Короткий проход привел меня в гостиную. Капли воды всюду свисали с потолка. Шторы на окнах давно сгнили и упали на пол. Телевизор с плоским экраном стоял напротив дивана, который тоже давно сгнил. На подоконнике лежал ноутбук, почему-то гниение обошло его стороной. Я вытащил из рюкзака толстовку и завернул в нее ноут. В нем наверняка есть что-то интересное.

Потом зашел в спальню. Кровать была перевернута. Над ней открытое вентиляционное отверстие, сплошь заросшее плесенью.

Я вернулся в гостиную, внимательно осмотрел ее, но больше ничего интересного не нашел. Уже собирался покинуть квартиру, как услышал странный звук.