Но кто мог подумать, что так получится? Ведь всего один вопрос! Из пятидесяти шести! И – на тебе! Угораздило. Ему хотелось просто выбежать отсюда вон и забиться куда-нибудь подальше от всех, оплакивая свою невезучесть.

У него даже очки запотели, пришлось снять и протереть их. Завуч тут же бросила в его сторону настороженный взгляд. Она всегда безжалостно пресекала любые попытки списать, и каждое движение экзаменуемых мгновенно привлекало ее внимание.

«Эх, менялу бы сюда! Сейчас бы раз – и поменять этот билет на любой другой! Я б многое за такое отдал!» – от этой неожиданной мысли стало еще обиднее. Сказки кончились. Вот она, взрослая жизнь. Со всей ее несправедливостью, к которой надо привыкать, если не хочешь весь век прожить нытиком-правдоискателем.

«Возьми себя в руки, – прозвучал в голове твердый мамин голос. – Будешь рохлей – куры загребут!»

Ярослав перевел дыхание и сосредоточился на билете. Вспомнилось настояние отца, который всегда говорил: «Не получается что-то – не зацикливайся, иди дальше, а к закавыке вернешься в конце». Следуя этому правилу, Ярик сначала выполнил задания из второй части билета, а уже потом взялся за ненавистную теорему, которой не понимал. Но – увы! Сколько он ни мучился, доказательство не вытанцовывалось. Пришлось идти на ответ с тем, что есть.

Математичка сразу поняла, что у него нелады, и конечно, готова была помочь всеми силами. Однако седая завуч, женщина сурового склада, с истрепанными за долгую карьеру нервами, смотрела холодно и беспощадно.

– Так-так, – засуетилась математичка, беря со стола его листок с решениями. – Второй пример у тебя решен правильно… Молодец. А что с теоремой? Давай, начинай, рассказывай.

– Я не знаю, – угрюмо, как двоечник, пробубнил Ярослав. Он понимал, что выглядит жалко, но ничего не мог с собой поделать.

– Как – не знаешь? – ужаснулась математичка. – У тебя же тут почти все написано! Формулировку помнишь?

– Помню.

– Говори.

Ярослав прочел формулировку и, подбадриваемый математичкой, начал доказательство, понимая, что вот-вот упрется и остановится. Завуч сидела молча и, не дрогнув напудренным лицом, переводила холодный взгляд с ученика на учителя и обратно.

И тут Ярослава осенило. Он ясно увидел весь путь доказательства. Ничего сложного! Просто затмение какое-то было, а теперь прошло. Быстро и легко он завершил ответ.

– Ну, вот! – обрадовано заключила математичка. – Ты все знал, а говоришь… Правда же, Алевтина Николаевна?

Завуч не разделяла ее оптимизма.

– Как сказать… – с недовольным вздохом проговорила она, кривя накрашенный рот, – «хорошо», я думаю, поставить можно. Но это, конечно, был не ответ отличника.

– Ну, ладно, – ободряюще улыбнулась Ярославу математичка. – В конце концов, четверка – тоже неплохая оценка.

«Ладно… В конце концов, четверка – не самая плохая оценка! – вторя математичке, успокаивал себя Ярослав, идя домой. – Еще и нормально отделался, могло быть и хуже».

Однако мама рассудила совсем иначе.

– Четверка? – как-то испуганно спросила она. – К тебе – что? Придирались?

– Да, нет, мама. Просто… ну, так получилось.

– То есть – что значит: «так получилось»? Как это оно могло так получиться? Ты что такое говоришь?

– Ну, в конце концов, четверка – тоже неплохая оценка… – процитировал учительницу Ярослав.

– Что? Что ты там мямлишь? Ты в своем уме? Четверка у него хорошая оценка! Нет, вы такое видели? – мама всегда, ругаясь, возмущенно обращалась к воображаемым свидетелям. – Нет, дорогой мой сын! Четверка для тебя – вообще не оценка! Заруби это себе на носу, если хочешь чего-то достичь в этой жизни и быть достойным моего уважения. Я не представляю, что ты скажешь отцу. Уж он такого точно не ожидает! Для него это будет просто удар! Просто удар!