№1 в «Международной ассамблее пешеходов»,

максимум голов в своей группе на Кубке УЕФА – 2,

самое высокое место, занятое на конкурсе «Евровидение» – 21.

Зато: статус наблюдателя в НАТО и 12 миль границы с СССР. Посольство Бакваттен – истоптанная нейтральная полоса для встреч в обход железного занавеса, с приличным жарким из оленины и водкой на крыжовнике. См. «Секретный протокол США – СССР №299», гриф «Совершенно секретно». На государственных приемах в посольстве Бакваттен скрытое аудиовизуальное наблюдение не допускается.


Посольство расположено в обедневшем, но все еще респектабельном месте возле Посольского ряда, викторианский особняк между «Карибской канцелярией», куда невежи все еще заявляются в день рождения Боба Марли в ожидании бесплатных косяков, и штаб-квартирой «Национального общества сохранения рыбокрысы», когда-то респектабельной эко-организации, которая временно не поддерживается «Гринписом».

Нечего на лимузины тратить, можно взять такси от метро, ближайшая остановка – «Тенлитоун», $2.70 на счетчике, квитанцию сохраняем, пригодится.

Я в списке: Lewis Kauffman, International Peace Analysis, Inc.

Каменнолицые официанты разносят бакваттенское шампанское, которое они называют «sparkling wine», «игристое вино», а то не дай бог виноделы провинции Шампань пожалуются, и Брюссель оштрафует.

А почему советских так легко выделить в толпе? От них исходит чувство неловкости, на них лежит отпечаток стресса, который их выдает безошибочно. Их смех чуть более натянутый, хотя осанка у них лучше, чем у западных, – все служили, все маршировали. Многие из них пришли с партийной работы – хотя нет, тех отправляют в Тананариве, не в Вашингтон, сюда направляют по о-о-очень большому блату. Взять хотя бы этого лысого – лет сорок ему? – он точно прошел от рядового через все чины, какие есть. Черт, мне бы их выучить надо было, от Полномочного до Атташе по Лесу-и-Икре – этот похож на последнего.

Я вслушиваюсь. Он запинается в своем описании Калифорнии: «Очень понравилось, хотя наш Крым не уступает», ищет слово, подзывает:

– Анечка!

Подходит девушка… и я сглатываю. Она же…

– Помоги-ка: как эта хреновина называется, на которой они по волнам?..

– Skiteborrd? – Акцент у нее еще тот.

Я чуть не сказал: «Surfboard», Однако. «Спокойствие, только спокойствие». Откуда Льюису Кауфману такие вещи знать? Но ведь я ее знаю, она выглядит чертовски знакомой, я аж губы кусаю от волнения…

– Так вы имеете в виду surfboard, – говорит его собеседник. Ну конечно, типчик из ЮжКалиф, умиротворенное выражение, прекрасный загар, шестьдесят четыре зуба один к одному… да все у него один к одному, от маникюра до формы яиц.

Девушка Аня бормочет какое-то «сорри». Черт, ну откуда же я ее знаю…

– Ничего страшного, – машет рукой ЮжКалиф.

Дубина, она перед боссом извиняется, а не перед тобой.

Аня обращается к Атташе по Лесоикре:

– Я отойду в туалет на минуточку.

– Ну, раз приперло, – ухмыляется тот.

И она отбывает в направлении женского туалета.

Я врубаю все двигатели и иду наперехват, каждый шаг выверен с точностью ракеты «воздух-воздух». Одобрительно отмечаю, что, как только Аня покинула поле зрения Икролеса, она замедляет ход и корректирует курс. Умница какая. Но мы тоже умеем корректировать, она излучает тепло, и мы умеем наводить на тепло.

Разумеется, я проверил местонахождение туалетов немедленно по прибытии – это первое, что проверяешь везде. Немало моей работы прошло в туалетах. Почему-то люди охотней говорят правду со спущенными штанами.

– Are you Ann? – Я решительно преграждаю дорогу. Давай писай в трусики, мы не сделаем ни шага назад. – I know you, we met in Miami Beach, last February or was it March…