JC вел себя тактично, в тон этническим особенностям обеда. Разве что не раскланялся и не гаркнул «Хай!», как достойный самурай. Я повозился с палочками, весьма бесславно, и затем, как прыгун с трамплина, перевел дух, отважно схватил кусок суши рукой и окунул его в соевый соус, ну прямо Александр Македонский с гордиевым узлом. JC не повел ни одним мускулом, поддерживая спокойно-отсутствующий вид; сидит такой Басё весь из себя и отслеживает себе вихляние листа по ряске пруда.
Я допил саке, выкрикнул «Банзай!» (про себя), задрал меч и ринулся в бой.
– Скажите мне, какая самая важная задача ЦРУ? Пролезть в мозг советского резидента, не так ли? Так я же его расколю, как орех? Чайковский? «Щелкунчик»? Чо, неужто не водили на утренник?
– Ты серьезно веришь, что с твоим прошлым, с историей работы на русскую мафию, ты являешься перспективным кандидатом для Агентства?
На самом деле ему не смешно, но тактически важно притвориться, что он якобы еле сдерживает смех. Все, что мне остается, – это подать заявление на резидентуру в московском отделении (Moscow Station) ЦРУ, и JC прорвет смехом так, что тщательно составленная Цусима разлетится по всему ресторану.
– Пер-спек-тив-ный кан-ди-дат, ха-ха, это как? Моя семья должна была прибыть на «Мэйфлауэр» в 1620-м? Или нужно кончить Плющелигу? Ну, вот взять вас хотя бы: все бумаги на месте, и что с того? Извините, забыл: вы работали в Риме.
– Ты не понимаешь таких вещей, – говорит он.
Судя по пьяно-мечтательному выражению на лице, он Вспоминает Ее. Саундтрек: «Блеск твоей улыбки» (у его красавицы вполне могла быть золотая фикса, а то и две, но сейчас не лучший момент выяснять такие детали). Или «Первый бал Наташи»: хрусталь, эполеты, пируэты…
Ну это же убиться можно: какая-то шалава подсекла его в Риме, а он все еще видит себя байроническим героем, разочарованным в человечестве. Сначала он разочаровался в ней, а теперь второй русский – я – и опять разочарование.
– Короче, – говорю, – не знаю, что у вас там было в Риме, но с тех пор ты русским не доверяешь. И я тебя понимаю. Я их вообще на пушечный выстрел.
– Работать на Агентство… – JC качает головой. – Ты просто не представляешь себе уровни бюрократии, проверки биографии…
– Да какая еще бюрократия. Я от нее всю жизнь как от ладана. Давай я буду твоим фриленсом. Спусти меня с цепи на савейских, да просто запусти меня на какой-нить дипприем, я тебе столько секретов нарою, ты год будешь разбираться. А не найду – что ж, приятно было познакомиться, деньги будут – заходи. Но если я что-нить найду, тебя же сразу назад возьмут! Какой там Фридман, ты опять на коне, цельный кабинет в Лэнгли, вид из окна аж до Флориды! А может, ты… того – все, сдался? Ну сам подумай – ну что ты теряешь?
А он уже думает. Он не сказал «нет», он не послал меня подальше. Я уже слышу, как лед ломается на реке, уже повеяло теплым ветерком… «Весна на Заречной улице», не меньше.
Hai! More sake, please? Да подогрей как следует! Банзай, кисо!
EIGHT
Мероприятие
Прием по случаю годовщины государства Бакваттенланд, дата не первой категории важности, но достаточно популярная в календарях посольств и миссий.
– Запущу я тебя, – сказал JC, – так и быть, позвоню, мне кое-кто должен.
– Фрак, смокинг?
– Oh please. Куда тебе еще фрак, нахлебник русский.
«Хуже татарина», – подумал я, но не озвучил. С этими плющелиговскими никогда не знаешь, вдруг в татарофобы запишет.
Справка
Бакваттенланд:
93-я по размеру экономика в мире,
один из изначальных основателей ООН,
рейтинг №11 в списке Amnesty International,
№12 в «За права млекопитающих»,