Он: Ты совсем промокнешь. Пойдем к огню.

Она встаёт с обреченностью. Они вместе возвращаются под навес из веток.

Он: Я поговорю со стражей, у меня среди них есть знакомый.

Она оживляется.

Она: Ты правда сделаешь это?

Он: Придумаю что-нибудь.

Усаживаются у костра

Она: Расскажи мне о других странах. В которых ты был.

Он: Да рассказывать особо нечего. Мы долго шли. Я помню в основном дожди. Это была поздняя осень. Кричат командиры, телеги с провиантом завязают в грязи, мы их толкаем. Все мокрые, злые. Потом сражения. Вернее, это были небольшие стычки с местными ярлами. У них и армий-то не было. Так, мужики с мечами, вилами и цепами. Мы их быстро опрокидывали. К обеду уже открывались ворота, и мы квартировались в новом месте. Небольшая передышка, и снова дорога.

Она удобнее устраивается у огня, кладет голову ему на колени.

Она: А города? Какие там города?

Он: Мы обходили большие города стороной. А в тех, в которые заходили, я помню ту же грязь, перемешанную с кровью, сырость, вонь. И трактиры с девками, пьяными песнями солдат.

Она: Неужели из этого похода не запомнилось ничего хорошего? Так же не бывает.

Он: Это произошло на одной из переправ. Река оказалась бурной, пришлось сооружать плоты, чтобы перевезти командиров, лошадей и провиант. Мы расположились прямо в лугах у реки. Я с небольшим отрядом отправился к местным за зерном. К тому времени мы уже не трогали маленькие замки, просто забирали их запасы. В тот день выдалось сухо, даже солнце порой проглядывало. Помню, подходим к крепости, нам без разговоров опускают мост, мы входим, направляемся прямо в чертог. И нам навстречу выходит молодая служанка. Я помню ее взгляд: открытый, ясный, без тени страха. Ребята подступили к ней и хотели забрать с собой. Но я крикнул им, чтобы оставили ее в покое, что мы сюда пришли не за этим. И когда мы уже уходили, она подбежала и протянула мне краюху свежего хлеба. Надо мной начали подтрунивать, но никто не смел ее обижать. Это был очень вкусный хлеб. Вот, хорошее, что я запомнил в том походе.

Она поднимается, садится.

Она: Ты такой добрый и заботливый.

Он сидит неподвижно, не смотрит на нее.

Он: Разве нам плохо вместе?

Она: Нет, конечно, нет!

Он: Чего же тебе не хватает?

Она: Здесь в моей жизни никогда ничего не изменится, а там…

Он: Везде все одинаково…

Она: Может быть. Но я хочу сама в этом убедиться. С цирком я увижу мир. Я стану танцевать на площадях в тех городах, куда мы приедем.

Он: И что потом? Зачем это тебе нужно?

Она: Чтобы больше никто на свете не посмел назвать меня бродяжкой! Даже если у меня не будет красивого платья. Ведь актер и когда голоден, и когда в лохмотьях – все равно остается актером.

Он вздыхает.

Он: Как и рыцарь…

Она гладит его волосы.

Она: Пожалуйста, не грусти.

Он: Как я могу не грустить, я привык к тебе.

Она: Но ты должен меня отпустить. Или поехать со мной…

Он: Нет, не поеду. Когда-нибудь цирк приедет сюда снова, и, может быть, мы увидимся.

Она отстраняется.

Она: Конечно, увидимся. Можешь даже не сомневаться в этом.

Сцена 3

Слышен несильный дождь. Они спят у тлеющего костра под навесом, укрывшись какой-то рухлядью. Он просыпается. Осторожно встаёт, нежно смотрит на нее, гладит ее волосы.

Забирает из мешка нож, завернутый в тряпку, берет куртку, уходит в ночь. Она продолжает спать, ничего не замечая.

Сцена 4

Она просыпается у потухшего за ночь костра, ежится от холода, приподнимается, встает, чтобы осмотреться, наступает на колючку в траве, охает от неожиданности, вынимает из ноги колючку, рассматривает.

Она: Такая маленькая колючка: пока не почувствуешь – не узнаешь даже, что она где-то есть…