Меченая кровью Джули Дювер

Глава 1

Внизу, под скалкой, бушевал океан. Ледяные брызги долетали до босых ног. Я поежилась от холода. Поджала околевшие пальцы, камушки больно впились в ступни. Как хотелось отступить на шаг назад, но нет нельзя. Боги не позволят. Взглядом скользила по гребням волн. Белая вязь барашек мелькала на воде. Не хочется прыгать с утеса. Как рано мне приходится умирать. Мгновенье, и холодная вода примет моё тело и душу. Стихия матушки воды гневалась. Пенные волны бились о берег, земля дрожала от их мощи. Почему бог Переплут не доволен. Уговор славный род выполняет. Как же холодно, дрожала каждая частичка тела. Рубаха совсем не грела.

За спиной шумела толпа сородичей. Собрались посмотреть на свадебку девы с богом, верят в чудо. Вырядились нарядно. Накидки подбиты соболиным мехом, шапки высокие лисьи, сапожки теплые. Сидят по краю капища на грубо сколоченных скамейках, смеются. Нас отделяет шагов десять и разделяет пропасть в целую жизнь. Мало кто осознает, что творится на самом деле. Не ведает ни князь ни Волхв. Каждой весной народ празднует великий праздник. День равен ночи. Люд смеется и предвкушает пляски вокруг костра, до самого утра. Но не каждую весну дарят деву богам. Этой весной дарят. Меня. Веселье больше не мой удел. Я совсем не радуюсь весне. Сегодня я умру. Так велит отец. Так гласит древний обычай. Капельки океана долетают до лица. Текут. Слизываю горечь с губ. Соль на щеках смешивается, не понять, где слезы, а где рыдания воды. Море плачет вместе со мной.

Солнце оторвалось от видно края. Робкие лучи стараются пробиться сквозь плотную завесу облаков. В красном свете предрассветного неба виднеются воздушные замки, длиннохвостые драконы извергающие пламя. Если боги живут на небе и сквозь рваные ошметки облаков следят за нами, почему путь к ним в воде. Странно. Древним виднее. Но люд ищет богов в небесах. Волхвы толкуют знаки посланные богами, верному заветам, народу. Громкий резкий шум заставил вздрогнуть. По ногам к коленками поднялась судорога. Служки ударили в барабаны. Ритм ровный гипнотизирующий, вводящий в транс. Толпа притихла, следит за каждым моим шагом. Пора. Прыгать. Обернулась посмотреть в последний раз в лицо родителя. Рядом стоит только он, да волхв чуть в отдалении. Более ни кто не смеет приблизиться. Стражники свою работу знают не пустят.

Суровое лицо отца, губы сжаты, не дрожит ни один мускул. Легко отдаёт богам вторую дочь. И не важно, ребенка рабы или царской крови. Не имеет значение. Жертва. Главное, какой по счету, в княжий семье родилась девочка. Первые три должны прыгнут в океан. Они невесты богам. Жертвенные жены, подаренные богу. Мне не повезло родится второй.

Зажмурилась. Слезы обожгли щеки. Страшно умирать. Жить хочется. Гулять хочется. Любить хочется. Сердце рвётся из груди. Ноги подогнулись, упала на колени. Закричала в небо:

– Великая мать! Помоги! Спаси! Не дай разбиться о скалы. Пусть отец помилует. Великая мать, пощади.

Князь отвесил подзатыльник и зашипел:

– Не смей меня позорить. Ты Княжна и будущая жена всемогущего властителя небес Святовита.

Обида ожгла душу. Не жалеет, не любит. Не нужна я ему вовсе. Родил, чтобы убить в нужный час.

– Нет, отче. Я умру сейчас. Ты меня убиваешь.

Сквозь зубы зашипела в ответ с обидой. Отец сжал кулаки и отвернулся от меня как от нашкодившей кошки. Всегда так отворачивался, словно и нет меня вовсе.

Толстая неприятная баба развалившись на лавке и луща семки крикнула мне в спину:

– Ишь кака Княжна, неблагодарна. Не хотит сигать.

– Ни чо, сама не прыгнет, так палками помогем – гоготал старый дед.

Ни кому не жалко, никто не заступится. Волхв глядит волком, словно ненависть ко мне гложет ему ребра. Седые патлы вольно развевались по ветру, лишь слегка перетянуты на лбу кожаной бейкой. Вырядился в богатые одежды. Золотой нитью вышит знак Святовита на длинном черном плаще. Всадник, сражающийся со злом. Недаром Святовит хозяин небес и повелитель света. Он насыщает мир днем. Такой знак и у меня на плече выжжен. Шрам со мной с детства. Метка бога.

Волхв простер стариковские руки к небу. Пальцы заметно подрагивали от ветра. Барабаны повинуясь невидимому приказу умолкли. Вокруг жертвенной площади воцарилась мертвая тишина. Ни птичка ни чирикнет, ни камушек ни хрустнет. В воздухе разлилось напряжение. Звенящая острая тишина била в душу. Хотелось выть во все горло лишь бы не терпеть тишину, предвестницу смерти. Громогласный голос волхва разрезал безмолвие, вознесся к небу возвещая о начале.

– Отче, прими в дар жену твоего рода – пропел он величаво и гордо.

Толпа родичей сзади ахнула и затаила дыхание боясь нарушить обряд. Один лишь океан не боялся ни богов ни людей и бился о скалы, сотрясая остров.

Год назад, на этом месте стояла Аня. Отец не пощадил старшую дочь. Заставил прыгать. И меня заставит. Вот бы довелось увидеть, как любимица Маринка, через год будет также стоять и готовиться умирать. Неужто отдаст богам дочь любимой жены.

Обернулась в последний раз, встретилась глазами с сестрами. Ольга, младшенькая всхлипывала, не обращая внимания на шиканье нянюшек. Маринка лыбилась и строила глазки младшему служке. Ей все равно. Верит в силу материнского влияния. Я улыбнулась вспоминая, как весело мы играли ещё недавно. Года три назад. А потом. Потом узнали о даре смерти.

Мы с Аней дочери разных жен. Росли без ласки матерей и любви отца. Две сиротинушки при живом родителе. Дружили. Аня старше почти на год. Защищала от нападок сестёр, тех кому повезло, кого любили. Опекала на занятиях. Отгоняла задиристых мальчишек во дворе. Отец, он же князь Ярополк, не замечал, да и не любил нас. Долго не понимали, за что. Правда, все расставила по местам. Растил на убой, для жертвы богу, своему отцу.

За шаг до смерти вспоминается только хорошее. Вот и я стоя у края, вспоминала.

– Аринка, Аринка иди яблочком угощу – я слышала, как зовёт Анютка, но прятки есть прятки. Должна найти или сдаться.

Мы с сестричками с утра бегали по всем хоромам, играли то в прятки, то в догонялки. Сейчас водила Анюта. Я схоронилась в девичьей под полатями. Маринка недовольно поджав пухлые детские губы сидела на лавке и смотрела в окно. Она одна не играла с нами. Рядом нянюшка заплетала ей косу. Маринка вертелась и реденькие светленький волосики растрепывались превращая её в пушистый одуванчик. Дверь в горницу распахнулась, порог переступил князь. Курчавый русый чуб свисал ниже кончика носа, залихватские усы плавно перетекали в аккуратную бородку. Плакса Маринка сразу кинулась жаловаться:

– Тятя, тятечка, они меня в прятки играть не берут. – она всхлипнула и прижалась к коленям родителя.– Накажи их. Палкой.

Аня взмахнула рукой и замерла посреди светлицы. Отец потрепал по кудрявой головке ябеду и с улыбкой, ласково сказал:

– Пусть не берут, зато я тебе пряничек медовый принёс.

И протянул Маринке угощение. Нос защекотал любимый запах лакомства. Я громко ойкнула, сглатывая слюну. Противную кашу утром есть так не хотелось. Выбравшись из-под полатей, вся в пыли и паутине подскочила к отцу и наивно протянула ладошку.

– Тятенька и мне дай пряничек.

Отец не глядя на меня буркнул.

– Нету. Ты большенькая, обойдёшься.

Слезы обиды защипали. Маринка засмеялась и показывая язык убежала к матери. Анютка обняла, пригладила мои взлохмаченные чёрные, как волчья ягодка, волосы и протянула надкусанное незрелое яблоко.

Игры любимое развлечение. Мы готовы прятаться всегда и везде. Однажды, осенью, когда гуляли весёлые свадьбы, князь перебрал медовуха на одной из них. Женили младшего сына княжого воеводы. Нас под присмотром Любавы, ближе к вечеру, отправили домой Мы с Анюткой как всегда забавлялись играми, бегали по хоромам. Любавка сидела возле оконца смотрела, как в ночи гридней во дворе гоняют. Команды доносись и до моих ушей. Воевода знатно учил молодых парубков. Ярополк заглянул в светлицу да и остался миловаться с любимой женой. Так увлеклись лобызаниями, что не заметили затаившуюся за сундуком Анютку.

– Муж мой любимый, муж мой единственный. Всем ли ты доволен. Хорош ли урожай яблочек? Дали ли приплод, кормилицы-буренки?

Князь, усадив Любаву на колени, нежно поправил выбившуюся прядку светлых волос из-под кокошника. Она изогнула спину тесно прижимаясь к мужу. Князь разохотившись вовсе стянул кокошник и расплел толстую косу. Волна волос, красивым водопадом, рассыпалась укрыв спину. Князь ахнул любуясь женою. Шёлк волос ласкал загрубевшую, привыкшую к мечу мужскую руку.

– Не о том уста твои речи ведут. Не для того они созданы.

Любава откинула голову и рассмеялась, низким красивым переливом. Князь притянул жену ближе и потянулся губами к полной груди.

– Княже, княже. Ярополк.

Любавка вертелась на мужниных коленях. Упиралась кулаками в грудь князя. Уворачивалась от поцелуев захмелевшего мужа.

– Чего хочешь? – не унимался князь.

– Княже, доченька наша. Мариночка. Славная девочка. Подарит здоровых замечательных внуков. У неё чистая благородная кровь.

Ярополк скривился и столкнул жену с колен. Встал пошатываясь. Отвернулся от пышной сдобной жены, такой мягкой и манящей.

– Не тебе менять устои. Она третья. Значит должна.

Он сделал паузу, тяжёло вздохнул. Широкие плечи князя поникли, спина ссутулилась, но он продолжил гневно переходя на крик: