Первый помощник встает.

– Так что, распорядись, Виктор Сергеевич, чтобы возобновили погрузку.

Красные всплески находкинских створных знаков уплывают за корму. “Антарес” ложится курсом на выход из залива Америка. Маяки вспыхивают среди россыпи огней, точно звезды первой величины. Огни Находки сливаются в пылевидную туманность незнакомой галактики. Слева по носу в холодной лунной мгле проступают белые конуса сопок Брат и Сестра. За ними – мыс Поворотный. Сноп вращающихся лучей бьет по глазам, точно молния. За маяком – темень: открытое море.

В рулевой рубке сумрачно, прохладно и тихо. Пахнет талой землей и подснежниками. Так услужливое воображение расшифровывает нежность теплого крыла циклона, донесшего в море информацию из долин и распадков Уссурийской тайги. Чуть пощелкивает гирорулевой, строго удерживая судно на заданном курсе. За бортом, в разворачиваемой лемехом форштевеня крутой волне, метеорами вспыхивают и проносятся потревоженные инфузории. “Антарес” все сильнее начинает переваливаться с боку на бок. Дает о себе знать Тихий океан.

За вахту мыс Поворотный успевает переместиться далеко за корму.

Порт Холмск поглядывает на море высокогорным аулом. Под нахохленными сопками – скворечники строений, несколько покрупнее, чем на Кавказе, но впечатление – такое же. Море вокруг – как бархат – темносинее до черноты. Берег белый, как ватный тампон, впитывает все звуки. Где кисти художника-мариниста Айвазовского?!..

Тишина. Над волноломом мерцают кружевные манжеты прибоя. “Антарес” бросает левый якорь и рвёт тифонами воздух. Напрасно. Кроме нас на рейде уже толкутся два лихтера. Только к вечеру получаем место у причала.

Узкое горло гавани, построенной ещё японцами. Швартуемся к добротной стенке. Сопровождающая груз Джен Пак, напуганная штормом в Японском море, спускается в мою каюту со всеми документами.

– Разрешите, Виктор Сергеевич?.. Не будете возражать, если я переберусь на время выгрузки к вам, чтобы не бегать поминутно взад-вперед, сверять данные у матросов-тальманов?

Она улыбается примирительной улыбочкой, просительно и жалостно. Я не в силах отказать. Хотя, в общем, и не в восторге от нё предложения. Её психологический этюд мне понятен: девица потеряла привычную точку опоры, какую имела дома, в Находке, теперь цепляется за всякую соломинку. Что ж, кину ей спасательный круг. Надеюсь – не надолго: выгрузка завтра закончится. Мне тоже ведь важно сдать груз без замечаний, а не «ссориться почем зря».

Матросы открывают трюма. Всё – как всегда. Однако, буквально через час на Холмск обрушивается густой снегопад. Вот оно – крыло пахнущего подснежниками циклона! Снег валит, как пух из разорванной перины. Приходится приостановить выгрузку, захлопнуть крышки трюмов. Звоню капитану:

– Владимир Владимирович, пока снегопад, прогуляюсь по городу, если не возражаете?

– Сходи, сходи, – благодушно разрешает Волошин. – Если снег престанет, я скажу, чтобы выгрузку начинали без вас.

– Если перестанет – я сразу вернусь.

Наши отношения после конфликта в Находке заметно потеплели, но не настолько, чтоб окончательно расплавился лед отчуждения. Джен Пак, прислушиваясь к моему телефонному разговору, улыбается понимающе и поошряюще.

– Сходите, второй! Здесь хороший ресторан. Я раньше бывала… Буду вас ждать!..

На этот выпад я не реагирую.

От проходной порта недалеко до центральной улицы. Она уже зажгигает разноцветные огни. Заглядываю в витрины книжных магазинов: что продается?.. Ба! Антуан де Сент-Экзюпери! Новенькое издание – «Планета людей». На континенте такая книга долго не улежит на прилавке. Покупаю и на ходу перелистываю.