– Постой, Костров! – кричу я, но матроса след простыл. – Немаркированный груз мы принимать не будем, – объявляю я грузоотправительнице.

Джен Пак вскакивает как на пружинах.

– Имей в виду, «ревизор»! – пугающим голосом заявляет она. – Грузчики разойдутся, я их собирать не буду. Подумаешь, инстру-укция, елки-палки!..

Возмущенная девица выпархивает из каюты, точно черная бабочка.

– А она, стерва – ни-че-го! – заглядывает в каюту Костров. – Я-то думал, ты, Сергеевич, не устоишь.

– Так!.. Вы заметили время, когда подали груз с немаркированным маслом? – перехожу я на официальный тон.

– Само собой, Сергеевич! Обижаешь!

– Прекрасно. Составим акт, никуда они со своей красавицей не денутся!

Стук в дверь: стивидор.

– Второй! Я смотрю, у тебя грузчики с первого трюма ушли. Ты отпустил?

– Да, подали немаркированный груз.

– А-а!.. Джен Пак?.. Старая история! Нахватает заказов, после спихивает, кому сумеет. А умеет она многое! Наверно, маслозавод выручала, у тех план горел…

Взвизгивает телефон: капитан Волошин.

– Виктор Сергеевич? Поднимитесь, пожалуйста, ко мне.

Прошу матроса подождать, иду к капитану. Грузоотправительница уже здесь, сидит в красном кожаном кресле, закинув нога за ногу.

– Присаживайтесь, Виктор Сергеевич, – капитан кивает на диван. – Мы тут посоветовались… В общем, Джен Пак предлагает сделать соответствующую оговорку в грузовых документах, приложить акт о нестандартности тары, и думаю, этого будет вполне достаточно, чтобы в Холмске отбояриться от придирок грузополучателя.

– Зачем нам отбояриваться, Владимир Владимирович? – пожимаю я плечами. – Мы просто не примем данный груз. Согласно договору о морских перевозках, который вы не хуже меня знаете, никакие оговорки в коносаментах не допускаются.

– Ну и что?! – капитан весело усмехается и смотрит мне в глаза. – Инструкция – инструкцией, а жизнь – жизнью! Понимаешь, второй?! Я, в бытность свою вторым, не такие “козы” протаскивал! Даже на загранлиниях. И ничего, сходило с рук! Премию гнал только так!.. И не одну премию, ха-ха!..

– Боюсь, я на такие подвиги не способен.

– Чистеньким хочешь остаться?

– Хочу.

Капитан задумчиво кусает мятые губы, смотрит в иллюминатор, выходящий на верхнюю палубу. За иллюминатором сияют люстры палубного освещения, над вторым трюмом водит стрелой один портальный кран. Снизу, слышно, доносятся команды грузчиков:

– Вира!.. Майна!..

Капитан поворачивает голову ко мне, хитро щурится.

– Знаешь что, Виктор Сергеевич, давай сделаем так… – он специально тянет время, придавая паузе многозначительность. – Ты еще молод. Надо уметь ладить с народом. Вот сейчас мы заартачимся – нас выставят на рейд; вся Находка узнает, что “Антарес” привередничает с грузами, жди тогда следующей очереди к причалу. И что самое интересное, знаешь? Нам опять подадут ту же самую партию масла. Из порта она никуда не денется. Понимаешь?

– Вот и я говорю, – скороговорской подхватывает Джен Пак. – Я пошла навстречу маслозаводу, вы – мне, и все о’кей. А масло в тех ящиках, можете не беспокоиться, самое первосортное, пальчики оближешь! Просто завод не успел вовремя отмаркировать тару, времени не хватило. Не оставлять же людей без премии!.. Такие пустяки!

– Холмск может отказаться от злополучного сливочного масла со всеми нашеми оговорками, – настаиваю я. – Тогда чьи пальчики мы будем облизывать?

– Да вы, Виктор Сергеевич, боитесь ответственности! – капитан снова оглядывается на иллюминатор. – Мне ли вас учить, как поступают в таких случаях?! Вы же не маленький! Возьмите у Джен штамп, дайте тальману, пускай матрос ставит марки на ящиках прямо в трюме. Ну, оттрафаретит хотя бы верхние млои. А Джен перешлет с вами презент для получателя – коньячок, икорку…