– Вот они, смотрите, – говорит она малышкам.

– Добро пожаловать в глиняный рай! – улыбается Матильде черноволосый мальчик с тёмными глазами. – Тебя я здесь ещё не видел.

– Это моя двоюродная сестра, – выкрикивает Фонске. – Матильда теперь будет жить у нас!

Две соседки от смеха хлопают себя по бёдрам:

– Как бы ей об этом не пожалеть!

– Не обращай внимания, это они не со зла, – шепчет тётя, снимая деревянные башмаки перед одной из дверей. – Давай уже, заходи в дом.

Матильде не сразу удаётся развязать заляпанные грязью шнурки на ботинках.

– Здесь тебе будет удобнее ходить в деревянных башмаках, таких, как у нас.

Мари показывает Матильде поставленные в ряд у двери башмаки-кломпы[4].

– Потом подберём тебе какие-нибудь.

Чтобы войти в дом, нужно наклониться. Матильда бросает взгляд на сине-белую табличку на побеленной стене. Этот стишок-наставление она знает наизусть: «Только там любовь живёт, где негласный уговор: помогай другому сразу да не ставь того в укор».

Раньше она бывала здесь только в гостях, а теперь ей тут жить. Матильде не по себе в этой тесной тёмной комнатке с одним окном. Над плитой с сердито булькающей и фыркающей кастрюлей висит распятие. А больше почти ничего и нет: грубый деревянный стол, стулья да низкий шкаф, накрытый вязаной салфеткой. Матильда берёт себя в руки. Подойдя к комоду, она высвобождает из газеты стеклянный колокол со статуэткой и находит ему место. И сразу же становится понятно, что Дева Мария с младенцем – это самое красивое, что есть в доме.

– У Марии что, корона из чистого золота?

Это Фонске, он подошёл к шкафу и стоит с открытым ртом. Маленьким он тоже даёт посмотреть – по очереди поднимая их к статуэтке.

– Только не трогайте, – предупреждает Мари.

Тётя прослезилась.

– Раньше эта статуэтка стояла дома у нашей бабушки. Как сейчас помню…

– Будешь суп? – спрашивает Мари и подходит к плите. – Мы специально тебе оставили.

И вот уже миска с дымящимся супом стоит перед Матильдой на столе, и все смотрят, как она отправляет в рот ложку за ложкой.

– Вкусно?

Она кивает.

Вдруг распахивается дверь, и в комнату врывается Розали, двенадцатилетняя сестра Матильды.

– Она давно пришла? А мне почему никто не сказал?

– Потому что тебя всё время где-то носит…

– Ого, это ты принесла?

Розали уже стоит перед комодом, рассматривая статуэтку со всех сторон. А потом поворачивается к Матильде:

– На чердаке уже была? Мы с тобой спим рядом.

– Матильда будет спать рядом с нами обеими, – поправляет её Мари. – Может, уже оставишь её в покое?

Матильда берёт в руки свой узелок.

– Я пока отнесу вещи наверх?

– Хорошо, – отвечает тётя, берясь за шитьё.

– Я с тобой.

Матильда поднимается по деревянной лестнице вслед за Розали.

Перегородка под низким потолком разделяет тесное пространство на две комнатки. Передвигаться по ним можно, только наклонив голову. На одной половине спят дядя с тётей. На другой – все дети.

– Девочки – справа, на мешках с соломой. Мальчики слева, – объясняет Розали. – Ты будешь спать вон там.

Матильда оглядывает комнатку. Места так мало, что почти не развернуться.

– А… куда можно положить вещи?

– М-м…

Впервые за всё это время Розали нечего сказать.

Матильда смотрит вверх, на балки крыши. Может, приколоть вырезки из журнала на них? Она кидает своё одеяло на мешок с соломой и ставит узелок в ногах. Розали спускается вниз. Но в ту же секунду её голова опять появляется над лестницей.