Но Власова не моргнула. Её глаза – тёмные, спокойные – остались прикованы к моим. Ни тени смущения, ни капли кокетства.

– Я смотрю на тех, кто слишком уверенно ходит по чужой территории, – ответила она. Голос звучал чётко, как строка из досье. Без интонации, без эмоциональной окраски.

Я замер. Это не была игра. Это было лично.

Десять лет оперативной работы, сотни внедрений и провокаций – и впервые кто-то ответил настолько точно. Словно видел меня насквозь. Словно знал, кто я такой.

Между нами повисла тишина – густая, заряженная. Время казалось застывшим. Фоновый шум казино отступил, оставив только этот момент – её глаза напротив моих, две воли, столкнувшиеся в молчаливом поединке.

– Интересная формулировка, – наконец произнёс я, удерживая ровный тон. – Значит, это ваша территория?

Она слегка наклонила голову, изучая меня. В этом жесте читалось больше, чем в словах.

– Моя работа – знать, кто здесь гость, а кто – нет.

Тонкая грань. Она не сказала прямо, что видит во мне чужака. Но дала понять, что моя роль для неё прозрачна.

– И кто же я, по-вашему? – спросил я, рискуя зайти слишком далеко.

Лёгкая, едва заметная улыбка тронула её губы. Не профессиональная, не заученная – живая. Настоящая.

– Человек, который задаёт вопросы не из праздного интереса.

Мои пальцы сжались вокруг стакана. Странное ощущение. Словно меня впервые за долгие годы увидели без маски. Это было… опасно. И почему-то волнующе.

– Вы ошибаетесь, – я улыбнулся своей лучшей светской улыбкой. – Я всего лишь скучающий бизнесмен.

– Конечно, – кивнула она с той же едва заметной улыбкой. – А я всего лишь охранник.

В этот момент что-то щёлкнуло внутри. Не тревога, не профессиональная настороженность. Что-то другое – тёплое, забытое, опасное. Интерес. Не к объекту, не к информации. К человеку.

Я смотрел на неё и понимал: она знает игру. Она видит меня. И почему-то это не вызывало желания отступить. Наоборот – хотелось подойти ближе. Заглянуть в эти глаза ещё раз. Увидеть, что скрывается за профессиональной маской.

Я развернулся, сделал два шага в сторону игровых столов, но что-то внутри натянулось, как струна. Остановился. Это было… неправильно. Неестественно. Впервые за годы работы мне не хотелось уходить.

Вернулся к бару, заказал просто воды. Бармен взглянул на меня с лёгким удивлением – обычно я строго придерживался правила: один напиток за вечер.

– Сегодня особенный день? – спросил он, наполняя стакан.

– Возможно, – ответил я, не узнавая собственный голос.

Я поймал её отражение в зеркале за стойкой. Она перешла к другой точке наблюдения, но всё ещё была в поле зрения. Что-то в её словах продолжало звучать внутри меня, как эхо.

"Я смотрю на тех, кто слишком уверенно ходит по чужой территории."

Она не просто видела сквозь мою маску – она сформулировала суть моего существования одной фразой. Десять лет я ходил по чужим территориям. Проникал в чужие жизни. Наблюдал. Анализировал. Использовал.

И никто – никто! – не называл это так прямо. Без обвинений, без морализаторства. Просто констатация факта, точная как выстрел.

Меня тянуло к ней с неожиданной силой. Не к женщине – к человеку, который сумел увидеть правду и не отвернуться. Который произнёс её вслух, глядя мне в глаза.

Профессиональная часть разума кричала об опасности. Если она видит меня насквозь, значит, моё прикрытие под угрозой. Нужно отступить, переоценить ситуацию, возможно, сменить легенду.

Но другая часть – та, что была погребена под слоями ролей и масок – испытывала странное облегчение. Словно я долго нёс тяжёлый груз, и вдруг кто-то просто сказал: "Я вижу, как тебе тяжело".