– Любопытно, когда я перестану удивляться джентльмену, который вновь и вновь появляется, как окаянный, из ниоткуда.

– Стоит надёжнее закрывать крышку табакерки! – лукаво улыбаясь, ответил Рой Блэквуд и протянул Эштону свою крепкую руку.

– Вас можно поздравить, ещё немного и у вас останутся одни глаза и уши! Право, Эштон, на вас больно смотреть, вы – кожа да кости. Негоже так изнурять себя, мистер Дэвис! – порицательно произнёс Рой.

– Уверен, вашей сестре меньше всего хотелось бы увидеть, при встрече, ваши живые мощи, – сказал Блэквуд, окинув снизу вверх Эштона укоризненным взглядом.

– Не стану отрицать, вы правы, – безучастно согласился Эштон.

– Вид у вас, конечно, ещё тот, и хоть я на это не подписывался, отныне я беру на себя обязанность вернуть вам утраченную волю к жизни, а заодно и утраченное обоняние, – уверенно заявил Рой. – По рукам?

– Условились, вот только сдаётся мне, на этот раз ваше благое дело потерпит полное фиаско. Я напрочь утратил аппетит. Боюсь, даже такой важный детектив, как вы, не в силах отыскать и вернуть мою утраченную потребность в еде. Кажется, я обречён, – скептически предположил развязку Эштон.

– Когда кажется, креститься надо! – усмехнулся Блэквуд.

– А когда крестишься – ещё больше кажется! – подметил Эштон.

– Меня всегда забавляла эта крестьянская поговорка. Любопытно, а что предпринять иудеям и мусульманам? – саркастически добавил он.

– Какой же вы всё-таки находчивый, Рой. Ваш богатый лексикон можно смело растянуть на весьма неплохие цитаты! – не удержался от улыбки Эштон.

– Само собой разумеется, уверен, мне ещё не раз представится возможность блеснуть перед вами своим остроумием. Только, нынче, я здесь не за этим, – произнёс он, поправляя манжеты белоснежной сорочки.

Блэквуд, как всегда, выглядел безупречно, стильно и изящно. Его харизма, как и парфюм, распространялась на каждого прохожего.

– Есть новости? – торопливо спросил Эштон.

– Есть! – интригующе подтвердил Рой…

В этот вечер дистанция между Роем Блэквудом и Эштоном Дэвисом сократилась вдвое. Их общение стало гораздо теснее делового, что стало исключением из правил для обоих. Прежде всего разительная перемена собственных убеждений насторожила самого Роя. По натуре нелюдимый и замкнутый, сейчас он поймал себя на мысли, что именно с Эштоном ему приятно общаться, отнюдь не только по делу. Впервые за долгие годы он почувствовал желание вести непринуждённую беседу, просто подискутировать с приятным, начитанным человеком. Сама же ситуация с пропавшей девушкой была штатной, ничем не выходящей из ряда вон. И всё же было в ней что-то необъяснимое, что задело его нутро, угодило в душу. Казалось бы, столь широко смотрящего, слышавшего суть и основу, полного серьёзных дум человека невозможно чем-то поразить. Но ей удалось пробудить

в нём давно дремлющие переживания. Здесь крылось нечто, что стало выдающимся, ключевым звеном для запуска переживаний столь глубокомысленной личности, как Рой Блэквуд.

Рой знал, что такая «смена настроений» недопустима. Существует профессиональная этика, которую следует строго соблюдать при ведении дел. Но, несмотря на это, сегодня он позволил себе слабость не только, как эксперт своего дела, но и для того, чтобы поддержать Эштона по-человечески. Посодействовать, не извлекая какой-либо личной выгоды.

– Позвольте задать нескромный вопрос, – спросил Блэквуд, сделав глоток виски со льдом и закусив кусочком чеддера.

– Были ли у вас подозрения на кого-то из тесного круга общения вашей сестры? Может, кто-то из близких друзей оказывал ей знаки внимания, что показалось вам подозрительным?