Бари Отисон, состоятельный сорокатрехлетний землевладелец из города Йорка, умело подбирал ключи к расположению неласковых особ, одаривая их изысканными украшениями и подкупая вычурными комплиментами. Но это лишь на первый взгляд. На деле же это был крайне строгий и мстительный человек, питавший скрытую ненависть ко всем женщинам. Каждая мелочь могла привести его в настоящее исступление и тогда-то он давал выход своей истинной сущности. Но Отисон искусно скрывал эту «особенность», играя в нравственное величие, что его крайне забавляло. Затем, известным образом, он замыливал глаза членам семьи своей супруги, пока сам измывался над очередной жертвой.

Отец Люси много слышал о нём, как и о том, что жён было больше трех. Однако принял решение испытать судьбу, полагая, что его дочь не из робкого десятка и не даст себя в обиду. К тому же расторжение брака, вдруг что, никто не воспрещал. А это, как ни как, часть имущества состоятельного супруга в придачу, на худой конец. Особенно сейчас, когда дело, связанное с Эваном и семьей Дэвис, так не вовремя вылетело в трубу.

– Сначала дела, а уж потом «завтра», – добавил он вслух, всё думая о чём-то своём…

* * *

Вечер подкрался незаметно. От мысли, что, возможно, уже завтра она будет дома, у Мари захватывало дух. Но тревога с приходом сумерек только усилилась. Беглянка не знала, в каком направлении движется и куда приведёт этот путь. Но каким же было её разочарование, когда она оглянулась вокруг и поняла, что всё это время ходила вокруг да около того же дома…

– Глазам своим не верю! – удивлённо произнесла Мари, когда вышла из леса и увидела тот же высокий дом, только сзади. На улице было ужасно холодно и зябко, она продрогла до костей, скитаясь по безлюдной местности.

– Чёртов замкнутый круг! – крикнула девушка и заплакала. Немного успокоившись, она осмелилась зайти в дом. Стало быть, деваться некуда, и будет благоразумнее переночевать в доме, а наутро попробовать разомкнуть эту бесконечную петлю.

Мари шагнула в дом и сразу почувствовала, что внутри гораздо теплее и спокойнее. Она обнаружила, что мужчина всё так же неподвижно лежит на полу.

– Неужели отошёл? – дрожащим голосом спросила она мёртвую тишину вокруг. Девушка быстро зажгла свечи на столе и подоконниках, подкинула поленьев в камин, раздула несколько угольков в ещё тёплой золе, пока те не воспламенились. Подавив рыдание, со свечой в руке она опустилась на колени рядом с человеком, лежавшим на полу; ей всё не давал покоя его платок на лице.

– Раз уж он не жилец, значит, ему больше ничего не угрожает. К чему теперь лишняя осмотрительность и этот атрибут? – шмыгая носом, проговорила она и прикоснулась к платку. Но стоило ей наклонить свечу, как капли горячего воска закапали на лицо бедняги. Мари засуетилась и, выронив свечу, стала тотчас вытирать предательски быстро остывающий воск. Между тем прыткий огонёк свечи стал быстро перекидываться на пальто лежащего мужчины. Совершенно растерявшись, девушка стала тушить разгорающийся огонь, браня себя за столь разительную неуклюжесть и очередное невезение.

– Кто-нибудь, ущипните меня, я не верю, что все происходит наяву! – заплакала она, прикоснувшись к лицу мужчины, чтобы аккуратно убрать воск, застывший прямо на лбу бедняги, точно каучуковая печать в центре закрытого письма, на которую не успели вовремя поставить штамп с каким-то незаурядным оттиском. Но тут произошло самое интригующее: «усопший» ловко поймал её за тонкую кисть руки и широко открыл глаза, не отдавая себе отчёта во всём происходящем…

* * *

Трое мужчин сидели за столиком на обширной террасе одного из лучших ресторанов на окраине Лондона, расположенного на территории местного лендлорда, среди благоухающей природы. Наслаждаясь чистым воздухом и не менее отборным виски, они вели оживлённую беседу в ожидании своего заказа.