Мужчина упорно хранил молчание, что в конец взбесило девушку. Её просьбы переросли в угрозы, затем в неистовый плач.

– Прошу, выслушайте меня, я могу многое объяснить,

– наконец-то заговорил похититель.

– Гораздо лучше свести счёты с жизнью, чем пойти на уступки такому деспоту, как вы! – кричала она, а он по-прежнему невозмутимо смотрел на её «демонстрацию духа», выжидая момент, когда она утомится, дабы попытаться поговорить с ней.

Наконец Мари затихла, сложив руки на коленях, присела у двери, раздосадовано глядя в сторону.

«Свершилось», – подумал мужчина. Почувствовав, как из камина потянуло сквозняком, он решил, что в самую пору подбросить дров, а затем начать мирный диалог. Присев на корточки у очага, похититель мысленно подбирал слова, чтобы найти подход к узнице, не подозревая, что произойдет в следующее мгновение.

Недолго думая, доведённая до отчаяния девушка, пользуясь случаем, что обидчик повернулся к ней спиной, явно не ожидая от неё такой дерзости, схватила добротное полено и что было сил нанесла ему удар прямо по затылку. Последовал глухой стук, негромкий возглас, затем мужчина упал на пол, покорно раскинув руки.

Мари металась по дому в поисках ключей и оправдания своему поступку. Глядя на неподвижно лежащего мужчину, она опасалась, что он мёртв. От этого её начало колотить ещё пуще. Не найдя ключи, она осмелилась проверить карманы его пальто.

И о чудо, вот они! Достав целую связку отмычек, она стала перебирать их, торопливо подбирая «ключ к свободе». Но взглянув на раненого, беззащитного человека, на кровь, которая тонкой струйкой стекала на пол, разрыдалась. Однако дело было сделано, представился единственный шанс к побегу, и она им воспользуется, во что бы то ни стало.

Пленница распахнула настежь дверь и глубоко вдохнула тёплый весенний поток воздуха.

– Давно хотела это сделать! – облегчённо произнесла она и выдохнула.

Накинув пальто, захватив шарф и ботинки, она прытко выбежала во двор. Но тут её великодушие взяло верх и она вернулась проверить, дышит ли он. Девушка осторожно наклонилась и, опасаясь, приложила ухо к груди пострадавшего.

– Бьётся. Значит, жив! Как только я выберусь, обещаю, что отправлю сюда помощь. Хотя сильно сомневаюсь, что он высоко оценит мой благородный поступок, – пообещала она себе, глядя на его крепко сомкнутые веки.

– Пол жёсткий, будет вернее что-то подложить. Господи, сохрани ему жизнь, верни ему силы, вот только не спеши, пусть крепко спит. Дай мне немного времени, дабы уйти подальше, а после разбуди его, словно от долгого сна. Умоляю тебя! Ведь, если он умрёт, моя жизнь не будет прежней, угрызения совести не дадут дышать полной грудью. Не позволь этой крови остаться на моих руках, – вытирая слёзы, добавила она, подложив под голову раненого мягкий валик из одежды и укрыв одним из пальто, что висели на вешалке у двери. Несмотря на содеянное, Мари меньше всего хотела, чтобы он скончался. Её пальцы испачкались кровью; вздрогнув, Мари наскоро вытерла их носовым платком. Потом избавив его руку от перчатки, она проверила пульс, как учил брат.

– Пульс есть, рука тёплая, крепкая, пальцы правильной, красивой формы, – заключила она, не задумываясь.

– А это ещё к чему? Глупости какие! – тут же отругала она себя за то, что находит симпатичным человека, из-за которого попала в столь жестокую передрягу. Но, вспомнив про пузырьки и бинты в комнате, побежала за ними.

Долгих минут двадцать, сидя на коленях у изголовья раненого, перевязывая ему голову, девушка словно забыла о том, что он ей враг и почти перестала его опасаться. Она освободила копну его тёмных волос из-под шляпы, что вряд ли бы одобрил сам пострадавший, тут же заметив шрам на его правой брови – тонкий, почти незаметный, давний рубец.