Вспомнив все это, Марина еще более взволновалась. Она излагала сведения, почерпнутые в специальной энциклопедии, но разве цена вопроса такова?.. Изложить-то просто, а вот как сделать так, чтобы ученики хоть немного почувствовали тот исторический момент с его героизмом, душевным накалом и все же присущей ему обыденностью, без которой не складывается ни один отрезок человеческой жизни? И возможно ли вообще его почувствовать? Правду сказать, Марина и сама не была готова этим похвастать – она тоже не жила в ту эпоху и мостик в сегодняшний день оттуда не перекидывался. В памяти возникали опять же школьные праздники Дня Победы, и она с подружками, все в красных галстуках, преподносят ветеранам цветы. Вот только помнится, что тогда ветераны были гораздо крепче и жизнеспособнее, чем теперь…

– Давайте попробуем представить себе Москву сорок первого года… Знаю, что это непростая задача…

– Невыполнимая, – поправила искренняя Ленка Малютина, известная своим добросовестно категоричным подходом к любому вопросу. – Мы не сможем этого ощутить. Мы уже совершенно другие, чем люди того времени.

– И ничего сходного не осталось? – спросила Марина не столько Ленку, сколько саму себя.

– Абсолютно. Сколько лет прошло! Ведь историческая ситуация тоже не стоит на месте…

– … мы другие! – зашумел класс, поддерживая продвинутую Ленку. – Мы из другой эпохи!.. Нас с тем временем ничего не связывает!..

– Значит, совсем ничего? – Исходя от противного, Марина вдруг почувствовала себя на более твердой почве. – А может быть, все же найдется нечто общее?

– Если для галочки, тогда, понятное дело, найдется! – подскочил на месте белобрысый Алеша, вытянувшийся к десятому классу на полголовы выше своей учительницы. – Всякая там память предков, связь между поколениями и прочее. Но если по-настоящему, то это все слова… на самом деле ничего такого не существует!

– Конечно, – подхватил Дима, мордашка которого еще совсем недавно напоминало сдобную булочку, а теперь стала осмысленным юношеским лицом с первым пухом над губой. – Конечно, между нами нет ничего общего. Да мы даже с какой-нибудь старушкой, которая живет сейчас, не можем понять друг друга. Она для нас инопланетянка, а мы для нее. А участники Московской битвы – это уже запредел!

Несколько секунд длилась пауза: Марина зондировала собственные ощущения. Ведь сама она, как-никак, находилась между отошедшей эпохой и нарождающейся, стало быть, на первый взгляд, могла оказаться тем самым соединительным мостиком. Но если сквозь поколения не проходит личностно ощутимая внутренняя связь, тогда прав Алеша: все разговоры о прошлом – слова, ничего по сути не значащие.

– Все согласны с мнением, которое здесь высказывалось? Или кто-то может уловить то общее, что объединяет предков и потомков?

Руку подняла Маша Рыбакова, которую Марина сегодня встретила возле школы. Это была в своем роде уникальная девочка: вполне современная, способная утвердиться в коллективе, жаждущая всех жизненных благ, к которым склонно сердечко юной красотки. Но при всем этом она могла бы сердечно поговорить со старушкой, несмотря на свои пятнадцать лет, – и не чувствовать себя при этом инопланетянкой. Машу с детства воспитывала бабушка, приятная пожилая женщина строгих правил, но удивительно легкая в общении. По любому вопросу, выносимому на суд родительского собрания, Марина сразу находила с ней общий язык.

– Слушаем тебя, Маша…

– Я думаю, нас связывает, что мы от одного корня… то есть что в нас есть душевное родство…

– Пока это общие слова, как определили Алеша с Димой, – предваряя реакцию класса, заметила Марина. – Можешь ты выразиться точнее, так, чтобы все признали за тобой правду?