Мама для цветочной принцессы Соловьева Елена

1. Глава 1

Первая любовь меняет жизнь, порой выворачивая ее наизнанку. О ней не забыть. От нее не скрыться даже за годами…

Настоящее

Ольга

В этот хмурый пятничный вечер так хочется поскорее оказаться у мамы.

Нехорошее предчувствие одолевало с самого утра, пришлось отпроситься у шефа пораньше и метнуться на другой конец города. Сотовый родительницы не отвечает — наверное, опять забыла подзарядить, а то и вовсе оставила где-нибудь. В последние дни мама стала совершенно рассеянной, но вовсе не в силу возраста.

Потратившись на такси, почти бегом преодолеваю три лестничных пролета до нужной квартиры. Нажимаю на звонок и одновременно пытаюсь отдышаться.

— Кто там? — из-за двери доносится такой родной голос.

Слава богу, с нею все хорошо.

— Я, мам! — выкрикиваю и облегченно вздыхаю. — С тобой все в порядке? Сотовый не отвечал, вот и…

Слышится щелчок замка, дверь широко распахивается.

Оборвав фразу на полуслове, я как вкопанная застываю на пороге. Первое, что бросается в глаза, так это огромный фингал у мамы под глазом.

— Упала, — она беспомощно разводит руками. — Представляешь? Вот ведь угораздило.

— Неправда, — едва не плача, возражаю я. — Он снова взялся за старое? Требовал деньги?

Мама кивает и испуганно оглядывается в сторону кухни. Оттуда доносятся мужские матюки и грохот кастрюль.

— Сколько можно прощать, мама, почему ты не напишешь на него заявление? — обреченно спрашиваю я. Привалившись к косяку, измученно прикрываю глаза. — Он же не остановится, мы обе это понимаем. Уходи от него, беги, пока не поздно. Перебирайся ко мне и забудь о нем, как о кошмарном сне.

— Не могу, что люди подумают, — шепчет мама и качает головой. — Он столько для нас сделал, так заботился. И теперь, когда ему нужна помощь, я не могу сбежать. Это болезнь, понимаешь? Все так говорят… Может, он еще одумается и все будет как прежде?

Она смотрит на меня с надеждой, все никак не хочет снять розовые очки.

— Ничего не будет как прежде, — предупреждаю я и, поддавшись порыву, крепко обнимаю мать. — Он потерял все: работу, друзей, даже человеческий облик. Все, что он хочет, это играть.

Когда-то мой отчим слыл самым завидным мужчиной в этом районе, а то и во всем городе. Семен Игнатов был правой рукой владельца крупной фирмы по продаже машин, носил дорогие костюмы и модную стрижку. Он не пил, не курил и, казалось, вообще не имел вредных привычек. Разве что мог просто так, по прихоти, купить жене сережки с бриллиантами или вывезти всю семью на выходные за границу. Мама блистала на званых ужинах: в шикарных платьях, шубках и драгоценностях.

Все изменилось, когда отчим увлекся азартными играми. Сначала это были казино. После ― игровые аппараты на улицах и клубы, в которых пахло дешевым табаком и спиртным. Семен все еще не пил, но при виде «одноруких бандитов» точно сходил с ума.

Сначала его уволили с работы. Друзья перестали давать деньги взаймы, а после и вовсе исчезли. Семен пробовал устроиться на другую должность, но держался на новых местах до первого игрового запоя. Только мама терпела: водила его к психологам, утешала, верила. Ее драгоценности перекочевали в ломбард. Туда же пошла бытовая техника и шубки. За какой-то год из обеспеченного бизнесмена Семен Игнатов превратился в зомби с красными от недосыпа глазами и трясущимися руками.

С кухни доносится радостный вопль. Кажется, сейчас отчим занят тем, что делает ставки в казино виртуальном. И радуется выигрышу, за которым непременно последует полное фиаско.

— На что играет? — спрашиваю я.

— Он отобрал у меня сотовый… — познается мама, трогая опухший глаз. — Я не хотела отдавать, вот и получила.

— Нет, это уже слишком! — негодую я. Скидываю уличную обувь и решительным шагом направляюсь в кухню. — Если ты не вызовешь полицию, это сделаю я.

Это уже не первый раз, когда отчим поднял руку на маму. Я боюсь думать, чем закончится его припадок в следующий раз.

— Как ты мог?! — кричу зло.

Становлюсь напротив кухонного стола, за которым расположился Семен. Он не отрывает взгляда от монитора ноутбука и яростно шпарит по клавиатуре. На отчиме старые шорты и растянутая майка. Волосы его всклокочены, на щеках и подбородке недельная щетина. Трудно представить, что не так давно этот мужчина считался чуть ли не эталоном мужской красоты.

— Отвлекись хоть на минуту! — требую я. — Надо поговорить! Если не остановишься, я вызову полицию.

Ноль эмоций. Семен видит только монитор, на котором обезьяна ловит падающие бананы.

— Ты ударил маму! — почти кричу я.

Протягиваю руку и резким движением складываю ноутбук. Отчим ревет и рывком становится на ноги. Угрожающе нависает надо мной с высоты могучего роста.

— Да как ты смеешь, пигалица! — орет и замахивается на меня.

— Нет, Семочка, не надо! — мама бросается на помощь. Виснет на его руке, истошно повизгивая. — Она только помочь хотела.

— Помочь?! — орет он, стряхивая маму с руки, как собачонку. — Лучше бы принесла еще денег. Я кормил и одевал чужого ребенка, а теперь требую возмещения. Ну, чего пялишься, есть у тебя с собой деньги?

— Ничего ты не получишь, — качаю головой и помогаю маме подняться. — Ты совершенно рехнулся с этими играми.

Вообще-то я ушла из его дома, как только стукнуло восемнадцать. Выучилась, получила образование. Живу на съемной квартире, коплю деньги на первый взнос по ипотеке. И совершенно ничего не должна человеку, который поднимает руку на мою мать.

— Ты вообще заткнись! — рычит он. — Это из-за твоего дурного поведения нам пришлось бежать из города.

— Побойся Бога, девочка ни в чем не виновата, — плачет мама. — Ты же знаешь, она и без того натерпелась.

— Не надо, мама, — прошу я. Не выношу разговоров о прошлом. Особенно о том случае, который мечтаю навсегда стереть из памяти. — Собирай лучше вещи, если что-то еще осталось. Поедешь жить ко мне.

Чтобы отчим не мешал собираться, отдаю ему деньги, что приготовила на продукты. Пусть подавится, только не прикасается больше к маме. Семен хватает деньги и, не переодеваясь, мчится на улицу прямо в домашних тапочках. Он знает все ближайшие места, где можно за несколько минут проиграть целое состояние.

— Как же он без меня, Олечка, — рыдает мама. — Получается, мы его бросили…

Мы его ― нет. А вот он нас бросает. Семен Игнатов больше не возвращается в квартиру, став жертвой в пьяной драке. Он получает смертельное ранение в живот и погибает в тот же день.

Но с этого наши с мамой трудности только начинаются. Отчим больше не угрожает маме, за него это делают кредиторы. Еще при жизни Семен Игнатов успел заложить и перезаложить квартиру и назанимать столько, что нам не расплатиться за всю оставшуюся жизнь.

Владимир

— Знаешь, я тут вот что подумал… — произношу, глядя не на сладко потягивающуюся на постели Машку, а на ее туфли.

Терпеть не могу обувь на кровати, но эта идиотка блондинка отчего-то считает, будто это сексуально. Еще раз сделает так, выставлю за дверь, клянусь. И заставлю саму стирать постельное белье. Пожалуй, прачка из нее получится лучше, чем любовница.

— И что же? — она зазывно прогибается в спине и манит наманикюренным пальчиком.

Эти длинные красные ногти — морщусь, представляя, как они впиваются в спину. Наливаю новую порцию виски и, опрокинув в себя полстакана, задумчиво произношу:

— Мне в этом году тридцать три, наверное, пора задуматься о потомстве.

Кому-то же должна достаться моя империя. Да, это не бриллианты и даже не автомобили, но и этот бизнес приносит немалый стабильный доход. Достаточный, чтобы иметь особняк в пригороде, машину, пухлый кошелек и загранпаспорт. Приходящую прислугу и любовницу. Такую же — приходящую по первому зову, капризную, но послушную.

— Не может быть! — Машка рывком садится в кровати. Обхватывает колени и едва не пускает слюну. Глаза ее блестят алчным блеском.

— Ты решил жениться, Симонов?! — притягивает она. — Чтоб мне сдохнуть!

— Не в моей постели, — презрительно отворачиваюсь, представив, как Машка загибается сию же секунду. — И прекрати звать меня по фамилии, мы давно не в школе. Кстати, жениться я не собираюсь.

Машка непонимающе хлопает серыми глазищами. Наращенные ресницы, вроде опахал из страусовых перьев, придают ее миловидному лицу идиотское выражение.

— Суррогатное материнство, дуреха, слышала о таком? — смеюсь ей в лицо. — Кажется, у нас в городе недавно открыли частную клинику, предлагающую такие услуги.

— Но… — Машка все еще не понимает. — Кто станет матерью? О, милый, ты решил сохранить мне фигуру и заставить другую бабу вынашивать нашего ребеночка, пока мы с тобой веселимся?

Она чуть ли не с разбега запрыгивает ко мне на колени, пытается дотянуться до губ. Пополнела, хотя все еще выглядит неплохо. Машка-Милашка, мечта всех парней моего двора. Но это в прошлом. Машка давно уже не так хороша, а я не настолько молод, чтобы не рассмотреть за приятной мордашкой скверную натуру.

— Сдурела, Маш? — интересуюсь, приподнимая одну бровь. — Ты всерьез думаешь, что ты станешь матерью моего наследника?

— А почему нет?.. — бледнеет она. Нижняя губа предательски подрагивает, на глаза наворачиваются слезы. — Чем я хуже какой-то тетки из клиники?

Машка обиженно сползает с моих колен и накидывает халатик. Складывает на груди пухлые ручки и всерьез ждет, что брошусь ее утешать.