– Что, свои? – жёсткий взгляд Александра вот-вот готов был пронзить собеседника насквозь.

– А ты посмотри вокруг. Где они? Почему рядом с тобой юноши и прекрасноликие девы? Да, здесь Гефесстион, я рядом, вон Кратер и Пердика, вон сидит Клит Чёрный, вон Лисмах. А где гипархи, где славные илархи бесстрашных гетайр, где остальные командиры? Они вон там, за толпой в этих цветастых тюрбанах и шитых золотом халатах, они на задворках. Ты думаешь, все эти бородатые лизоблюды пойдут за тебя умирать? Ты мой царь, мой друг и брат. За любого, кто обладает хоть одним из этих качеств, я готов отдать жизнь. А ты объединил их все! Вон Пердика – твой молочный брат. Его сестра вскормила тебя в детстве своим молоком. А Клит? Не он ли дрался с тобой рядом, защищая спину, свою грудь подставляя под удары и стрелы, что предназначались тебе? А Гефесстион? Он любит тебя больше, чем друга, больше своей жизни.

Александр, не моргая смотрел на соратника, постепенно покрываясь красными пятнами.

– Никто и никогда не мог упрекнуть меня в трусости, – не сдерживая отчаяния прохрипел Птолемей, – и слышать это от тебя, невыносимо. Мы все готовы идти за тобой хоть на край света, а ты помни: мы эллины, мы рождены таковыми, и это неизменная данность. Мы не можем стать персами, как и они, греками. Родина у нас – одна, как мать и отец. Изменить это, невозможно! И ты эллин, и родина твоя, там – в Македонии. А здесь, завоёванные нами земли. Если хочешь их всех удержать в своей власти, ты должен для них стать своим. Но своим эллином. Понимаешь? Великим, просвещённым и мудрым эллинском царём. Меняя одежды и потворствуя восточному лицемерию, ничего не добьёшься. Их не сделаешь так преданными. Они видят и чувствуют бутафорию, поэтому будут тебе льстиво падать в ноги, но всегда держать в рукаве кинжал. Потому что они боятся твоей силы… но чтоб стать истинным правителем народа – этого недостаточно. Нужно уважение, а оно заслуживается мудростью.

Постепенно краска сошла с лица Александра. Он молча повернулся в зал, где в самом центре какой-то придворный поэт читал стих о победах Александра, возвышая их в сравнении с завоеваниями его отца – Филиппа.

– Прости меня, Птолемей, – успокоившись произнёс царь, – я не сомневаюсь в твоей храбрости и преданности. И доводы про крепость и погоду мне известны. Однако с вражеским гнездом сопротивленья необходимо покончить немедля, пока все ценности оттуда не перевезли ещё куда-нибудь. Авеста, её второй экземпляр хранится там. Великие мудрецы пророчат успех в Индии и полную победу над всей Азией, если только мы сможем уничтожить священную Книгу персов. Ты знал, что есть второй экземпляр?

Оба смотрели друг на друга, не слыша вокруг происходящего. А в зале тем временем началось что-то странное: разгневанный Клит Чёрный направлялся к царскому столу, при этом Гефесстион и Лисмах, пытались удержать его.

– Ты почему молчишь, Александр?! – как гром, раздался басовитый выкрик Клита, всё же вырвавшегося из рук соратников. – Или считаешь тоже, что твой отец годится сыну лишь в подмётки?

Царь вновь покрылся пятнами и встал из-за стола. Куда-то сразу делись танцовщицы и прежний оратор. Музыка стихла. Гости из числа персов, как чуткие собаки, тут же уловили смену настроения хозяина и в ужасе потянулись вдоль стен на выход.

– Что ты такое говоришь, Клит? – гневно прошипел царь. – Перебрал с вином? Так иди, проспись!

– Ах да, – не унимался военачальник, действительно не очень уверенно стоя на ногах, – царь Филипп же не твой отец. Ты же сын бога… тебя зачал какой-то египетский Амон-Ра!