Уже в полёте, когда шум двигателей обеспечивал возможность безопасно переговорить тет-а-тет, Сергей наклонился к уху Миши и ответил на его вопрос, заданный перед самым взлётом:

– Ссылайся на мой приказ, основанный на следующем: твой сменщик на ишкашимской комендатуре нарыл информацию, что в Зонге, оказывается, ещё два месяца назад, пропали без вести две женщины, о чём ни в милицию, ни пограничникам, родственники не сообщили. Твой косяк. Ты не знал ничего, а он уже смог всю обстановку вскрыть. В кишлаке, за три дня, в каждом доме чай-пай и что покрепче умудрился попить и позавчера действительно доложил мне об этом факте. Молодец! – Кузнецов посмотрел на бледного капитана и, вспомнив, что проводить с ним воспитательную работу уже нет смысла, продолжил без морализаторства: – Так вот, вчера ночью, стало известно о причастности к исчезновению советских граждан, нашего объекта – суки этой, Наби Фаруха. Учитывая, что в ходе расследования дела о незаконном пересечении границы братом пропавших женщин, их семью детально изучал именно ты, я и приказал тебя привлечь к предстоящей работе с козлиной. Ну а дальше, ты всё знаешь.

– Ну а..? – Мухробов закатил глаза, взглядом указав на серый вертолётный потолок.

Полковник тоже взглянул вверх. Задумчиво сморщился:

– То, что Наби, конечно, узнал тебя, и решив, вероятно, что твоё появление на встрече и заданный ему вопрос – это не случайность… что именно совокупность данных факторов сподвигла его к решению грохнуть всех нас скопом… – в этот момент двигатели сбросили газ, шум ослаб и вертолёт пошёл на посадку. Кузнецов понизил голос и, почти касаясь уха собеседника губами, закончил: – Ему скажешь, что я точно ничего такого заметить не успел. И вообще – ничего не понял. Ну а ты, сообразив, что в любой момент тайная связь с Наби может вскрыться, сразу же завалил его, как только он дёрнулся. Правда, тот перепугался ещё больше, и в попытке взорвать нас – тебя опередил, – капитан посмотрел на начальника, тот утвердительно кивнул: – Да. Так и говори. И сам останешься пока в безопасности, и он будет заинтересован формально провести разбирательство, чтобы самому на себя не выйти, – Кузнецов улыбнулся: – Да не ссы ты, Миша. Поздно ляжки греть, всё уже случилось. Сейчас главное, полночь пережить, а там… будем действовать по обстоятельствам. Придерживайся определённой линии поведения, а я свои обещания сдержу. Не переживай.

Как нельзя кстати, Макс Колесников находился на заставе. Вместо определённых ему трёх дней, он задержался в Зонге на пять: за пару суток с бойцами поправили баню Карима, а за оставшееся время, в ожидании обратного транспорта, вместе с соседями помог сёстрам подготовить дом к зиме. Услышав гул идущего из-за речки вертолёта, он мигом попрощался с Аишей и Гульнарой, и, прыгнув в уазик, радостно помчался на заставу, надеясь улететь в Хорог с нечаянной оказией. Когда из чрева вертолёта выпрыгнул солдат, и как девушке, подал руку полковнику Кузнецову, который, отключив зад, еле-еле спустился с траппа, капитан обрадовался ещё больше: старший на борту его начальник, значит, шансы улететь взлетают до максимальных. Но буквально первый же взгляд полковника в его сторону и прорвавшиеся через шум мотора: «Макс, как хорошо, что ты ещё не убыл!», сразу зародили в душе молодого офицера сомнение в скором возвращении в отряд. И предчувствие его не обмануло.

– Бери манатки, давай на заставу – есть дело. И расскажешь всё, – с этой второй фразой полковник сунул капитану свой вещмешок с автоматом, и кратко проинструктировав Рашида, поковылял в сопровождении начальника заставы в сторону расположения подразделения.