– Не трожь! – остановил он слугу, который пытался поднять с земли Эвмена, – Вместе пили, вместе и пойдём. Я сам его донесу.
С этими словами он еле поставил архиграмма на ноги и закинув его руку на плечо, побрёл в сторону канцелярии. На входе остановился. Огляделся: курдюка не было. Тут же появились два часовых.
– Всё хорошо, я сам, – он отмахнулся от помощи солдат, один из которых, был без сарисы, а второй, явно с осоловелыми глазами.
Тоже сказал и слугам Эвмена, приказав им уйти, так как планирует ещё выпить в палатке их господина. Уложил архиграмма на кровать. Тот что-то промычал и почти сразу захрапел. Птолемей осмотрелся. Дверь в хранилище канцелярии, естественно, была на замке. На столе лежал та самая корзина, но без свитков. Он заглянул в ящик, что был рядом. Там находились писчие принадлежности и листы папируса. Никаких писем в помещение не было. Эвмен отличался педантичностью, почему и ценился Александром на своей должности, хотя он не раз обращался к царю с просьбой доверить ему боевое подразделение. Ожидать, что архиграмм оставит царскую почту просто так на столе, было глупо. И Птолемей это понимал, хотя в глубине души надеялся на обратное.
– Прости, Эвмен, – произнёс стратег и аккуратно перенёс царского секретаря с кровати на пол, уложив его у самого выхода из помещения. – Отсюда тебя точно успеют спасти.
Достал с полки две кружки. Поставил их на стол, разлил вокруг остатки вина из принесённого курдюка. Затем взял свечу, и осторожно, чтобы она не потухла, положил её на полу возле стола, рядом с холщевой стенкой, отделяющей канцелярскую палатку от хранилища и архива. Пропитанная жиром ткань будет разгораться очень медленно, но зато потушить её потом, непросто.