Спустя пять минут Аиша убрала свою руку с головы Кузнецова, и сев на колени перед лампадой, забылась в молитве.

1983 год.

Раннее утро. Ожидая прибытия начальника заставы, Кузнецов стоял на берегу, куда загодя приехал, чтобы успеть осмотреть место гибели Богача. В бинокль он напряжённо поглядывал то на Колесникова, копошащегося на склоне крепостной горы, то на троих бойцов, которые позабыв себя, ползали на карачках в низкой траве у её подножья. Капитан, собственно, и занимался осмотром, а вот солдаты, должны были нести службу и наблюдать за местностью. Первые минут пятнадцать они так и делали, пока не обнаружили в траве багровые капли поздно поспевшей земляники. «Офицеры далеко, не заметят» – так вероятно рассуждали бойцы, не в силах оторваться от душистого лакомства. Сергей устало улыбнулся, понимая, как это бывает, когда поднимаешь листик и находишь под ним ягоду, размером с ноготь. «Это последняя» – убеждаешь себя, но какой там! Опустив голову ухом к прохладной земле, видишь алую россыпь вокруг, скрытую от посторонних… оторваться невозможно.

Вместо пограничников он окинул взором афганский берег – никого нет, и решив, что пора завязывать с потаканием нарушению правил несения службы, заливисто свистнул. Бойцы тут же сделали вид добросовестных наблюдателей, тревожно озираясь в попытках понять, где в собирательном азарте умудрились выронить или автоматный магазин, или того хуже – оставить само оружие.

Раздался натужный гул двигателя. Спустя минуту, из-за поворота выехало два БТРа. Солдаты бегом поспешили к месту переправы. Колесников тоже двинулся вниз, к реке. Пока начальник заставы ставил задачи подчинённым, Максим делился увиденным с полковником: от Богача остались только чёрные пятна крови да клоки одежды с мелкими ошмётками плоти.

– Вот ещё, – он дрожащей рукой протянул радиостанцию, американский кольт и квадратную карточку, – станция вроде ещё работает, фото в кармане разорванной крутки лежало. Фонарик валялся, нож, и куски ткани с… ничего интересного, и всё в кровище. Я что собрал, сложил там невдалеке и засыпал камнями. Пойду руки помою, – не дожидаясь ответа, капитан направился к воде.

Переправа через Пяндж представляла собой специально оборудованный участок с пологими берегами и ровным каменистым дном. Русло здесь было не глубоким, из-за чего река разливалась шире обычного, но зато текла спокойнее. Использовать её разрешалось только с конца лета и до начала октября, когда уровень воды был минимальный. После малоснежной зимы и жаркого лета, на бронетранспортёре реку возможно было переехать вброд, но даже если БТР и переходил на плав, то буквально секунд на пятнадцать. Водомётные движители быстро проталкивали машину вперёд, хотя прибойное течение само несло её к афганскому берегу. Сложнее оказывалось возвращаться, так как если БТР начинало сносить, то это же течение могло утянуть его вниз и выбираться там на берег становилось уже непросто из-за множества крупных валунов.

– Ты раньше встречался с этим старейшинами? – поинтересовался Кузнецов у начальника заставы, наблюдая, как на втором БТРе проверяют лебёдку, трос от которой, за собой должна будет тащить машина, форсирующая реку. На обратном пути его для страховки перецепят вперёд, как раз чтобы удержать БТР на правильном курсе вторым бронетранспортёром.

– Месяца полтора назад. Втроём приезжали. Один из них мулла. Ещё несколько бармалеев с ними, в том числе и тот, чья корова взорвалась. Без оружия все. Тогда мне команду дали просто керосин и муку им передать, а у них мясо забрать. Почти не говорили. Они хоть и пуштуны, но хорошо дари понимают. Кстати, брать мне бойца-таджика для перевода?