А в зале уже начались выступления. Поднимавшиеся на трибуну кратко представляли кандидата, конечно же рассказывая о его сильных сторонах, представляя его успехи и раскрывая его замечательные личные качества и черты характера. Регламент соблюдался неукоснительно. Ровно через три минуты ослушнику выключали микрофон. Меня на трибуну не вызывали.

Прошло четыре часа от начала выступлений. Все присутствующие уже абсолютно точно знали, что скажет тот или иной выступающий о своём кандидате. Чередой шли учителя разных школ, рассказывая о достоинствах Нины Павловны Воронцовой. Как только на трибуне возникал очередной выступающий и произносил, что он учитель какой-то школы, в зале разве что стон не раздавался. Я с прискорбием понимала, какую медвежью услугу они оказывают моей дорогой Нине Павловне. Создавалось такое впечатление, что все выступления написаны под копирку.

Прошло ещё четыре часа. Никаких изменений не наблюдалось. Присутствующие начали потихоньку подрёмывать.

Было почти четыре часа ночи. Присутствующие уже не дремали, зал просто погрузился в нирвану. Спали все, даже операторы телевидения, снимавшие происходящее. Если в начале сидящие в зале аплодировали после каждого выступления, то теперь всё происходило в абсолютной тишине. Реакция зала отсутствовала.

Неожиданно председательствующий спросил у Софьи Овчаренко, будет ли она подавать заявление о снятии кандидатуры. Она ответила отказом. И через секунду после её ответа на трибуну вызвали меня.

Дорогие мои, эту загадку я не разрешила до сих пор! Как, несмотря на представителей пяти разных партий, которые должны были неукоснительно следить за появлением выступающих на трибуне в порядке поступления записок, мою фамилию назвали в эту минуту? Наверное, вспоминая об этом, я на лице должна изобразить скептическую улыбку. У меня же возникает чувство гордости и восхищения: а ну-ка, недруги, попробуйте сделать нам какую-нибудь гадость при таком профессионализме наших работников!

Я шла к трибуне, глядя на мёртвый зал. Надо было что-то сделать за три минуты, чтобы пробудить его. Что?! Я положила часы на полочку на трибуне и начала:

– Я учитель школы (с некоторых мест послышался знакомый стон), и вы, безусловно, ждёте, что я буду говорить о Нине Павловне Воронцовой. Но это не так. Я вышла сюда, чтобы рассказать о Софье Леонидовне Овчаренко.

По залу прошёл шум. Люди начали просыпаться. В тишине этим пробудившимся людям я сказала всё, что хотела. Посмотрела на часы: у меня ещё осталось полминуты, и я сделала контрольный в голову, то, о чём меня не просили, но что само логически просилось в завершение:

– На фоне этой печальной истории, как не сказать также о матери трёх дочерей, тоже чрезвычайно занятом человеке, учителе старшей школы, председателе кафедры русского языка и литературы, классном руководителе, которая, несмотря на это, находит время, чтобы заниматься развитием и воспитанием своих дочерей, победительниц многих олимпиад. Театры, музеи, спорт – всё это доступно им, благодаря маме. Мы знаем, кто способен стать центром своей семьи, сможет отстоять и интересы избирателей, и достойно исполнить обязанности депутата. И этот человек – Нина Павловна Воронцова, – закончила я на последней секунде.

На мгновение возникла звенящая тишина, после которой зал взорвался бешеной овацией.

Я на полусогнутых дошла до места и упала в кресло. Под продолжающуюся овацию надо мной склонилось лицо любимого ученика из десятого класса Васьки. «Ну, всё, – подумала я, – начались глюки от нервного перевозбуждения».

– Это было бесподобно, Вера Петровна! – сказало лицо.