Тем временем в центре города, в стеклянной башне офиса «КвантТех», шла встреча. Алексей, новый руководитель отдела, стоял у доски, пытаясь объяснить стратегию. Комната была полна – десять пар глаз изучали его, как хищники добычу.

– Мы увеличим долю рынка на 15%, – говорил он, чувствуя, как воротник рубашки душит его.

В углу, развалившись в кресле, сидел Дмитрий – бывший глава отдела, пониженный до советника. Его взгляд, холодный и насмешливый, буравил Алексея висок.

– И как вы это сделаете? – внезапно спросил Дмитрий, не меняя позы.

Алексей замолчал. Он знал ответ, но слова застряли в горле. Взгляд Дмитрия напомнил ему детство: отец, сидевший напротив за столом, спрашивал: «Почему тройка по математике?» Тогда Алексей тоже не мог вымолвить ни слова.

– У вас есть план? – Дмитрий приподнял бровь.

Алексей глубоко вдохнул. Внезапно он вспомнил видео с Цезарем, которое смотрел прошлой ночью. «Прямой взгляд. Без агрессии. Просто… уверенность». Он выпрямился и медленно обвёл глазами комнату, задерживаясь на каждом сотруднике на секунду дольше, чем нужно.

– Да, – сказал он, глядя теперь прямо в глаза Дмитрию. – И если вы позволите, я расскажу по пунктам.

Дмитрий первым опустил взгляд.

Вечером Майя анализировала записи. Цезарь, оказывается, тратил на «властные взгляды» всего 3% времени. Остальное – нейтральное наблюдение. Но именно эти 3% определяли всё.

– Как у людей, – пробормотала она, листая отчёт о корпоративных лидерах. Те, кто удерживал зрительный контакт на 10% дольше остальных, воспринимались как более компетентные.

Её телефон завибрировал. Сообщение от Алексея, её брата: «Спасибо за совет про шимпанзе. Сработало».

Майя улыбнулась. Она представила, как где-то в джунглях, офисах или лабораториях миллионы лет эволюции продолжают говорить через их глаза. И поняла: власть – это не крики или угрозы. Это тихий диалог взглядов, где каждый сам выбирает, опустить глаза или выдержать вызов.

– Завтра вернусь к Цезарю, – подумала она, выключая свет. – Надо записать, как он смотрит на закат. Наверное, как король, который знает, что его империя крепка.

Венеция, 1589 год. Воздух в мастерской художника Веронезе был густ от запаха масляных красок и ладана. На дубовом столе стоял пузырёк с прозрачной жидкостью – экстрактом белладонны. Карло, подмастерье, дрожащей рукой поднёс пипетку к глазам натурщицы.

– Не моргай, – прошептал он.

Женщина, одетая в платье с золотым шитьём, запрокинула голову. Капли попали на зрачки, и через мгновение её глаза стали огромными, тёмными, как ночные озёра.

– Совершенно, – пробормотал Веронезе, нанося мазки на холст. – Теперь её взгляд будет сводить мужчин с ума даже через века.

Карло отвернулся, пряча страх. Он знал: белладонна – яд. Одна ошибка, и натурщица ослепнет. Но разве красота не стоит риска?

Современный Токио. Лаборатория доктора Акиры Танаки напоминала космический корабль: голографические экраны проецировали тысячи пар глаз, а датчики фиксировали малейшие изменения зрачков. Акира смотрела на монитор, где мигали графики.

– Испытуемый №17, – сказала она ассистенту. – Зрачки расширились на 45%, когда он увидел фото партнёрши. Дофамин зашкаливает.

– Значит, легенды о белладонне были правдой? – спросил ассистент.

– Не совсем. Расширенные зрачки – не причина, а симптом. Но наш мозг ошибочно принимает следствие за причину.

Акира закрыла глаза, вспоминая, как в университете её профессор показывал репродукцию «Моны Лизы». «Видишь? Её зрачки чуть шире нормы. Возможно, да Винчи знал секрет». Тогда она решила найти ответ.