Мы с Хендриксом кормили кур, собирали яйца в курятнике, выводили коров из амбара, заботились о новорожденных козлятах, ухаживали за огородом. Каждый вечер Мэгги готовила ужин, помогала нам делать уроки и часто устраивала для нас и наших друзей веселые детские праздники. Осенью нам позволяли прыгать на стогах сена, зимой мы катались на коньках, а летом плавали в пруду и ночевали в саду под звездным небом. Счастливое детство деревенских детишек, с пеленок приученных к труду.

Оно и вправду было бы счастливым, если бы не тот факт, что, сколько мы себя помним, наш отец шел по жизни, болезненно морщась, словно в глубинах его существа гноилась какая-то страшная тайная рана, что-то такое, что выворачивало всю его душу наизнанку. На его лице не было радости, когда он смотрел на доставшуюся ему ферму, и я не чувствовала в нем любви к своей земле.

Он был несчастлив. Думаю, потому, что ему никогда не хотелось жить и работать на ферме. Он был желанным, единственным ребенком в семье, трудолюбивым, невинным, послушным, получавшим призы от молодежного клуба за лучших козлят, и поэтому считалось само собой разумеющимся, что когда-нибудь он унаследует ферму и станет ее полноправным хозяином. Его мнения никто и не спрашивал. Ведь если ферма достанется не ему, то кому же? Кто еще станет заботиться о хозяйстве? Но потом, когда посвящение в фермеры должно было вот-вот состояться, – сразу после того, как он окончил школу и был готов взять на себя большую часть работы, – он решил устроить себе выходные на несколько дней. Съездить с приятелем на рок-фестиваль.

Они сели в машину и поехали в Вудсток, и папа даже не подозревал, что вскоре вся его жизнь перевернется с ног на голову.

Он еще даже не добрался до поля, где проходил фестиваль, как вдруг – БАМ! – в его жизнь ворвалась Тенадж, и за этим знакомством последовало несколько дней совершенно безумной любви, музыки и свободы. А затем, очень быстро – еще одно БАМ! И сразу двое детей.

Я представляю, что он тогда чувствовал. Наверняка был просто в шоке от всего происходящего. Влюбился без памяти, отклонился от намеченного курса, а потом пережил потрясение от нашего с Хендриксом появления на свет, когда ему было всего девятнадцать. Ощущения, схожие с ощущениями человека, который падает с обрыва. Быстрая свадьба, ярость и шок родителей. Недоумение, что случилось с хорошим мальчиком с фермы, который получил суровое нью-гемпширское воспитание.

Семейная легенда гласит, что следующие несколько лет он пытался вернуться к стабильности, к которой шел все это время. И что он искренне сожалел о случившемся.

Но я – писатель, и мне кажется, что все было иначе.

Мне кажется, что он был до безумия влюблен в Тенадж. Да, еще в школе у него была девушка, но я думаю, что он любил мою маму совершенно по-новому, до боли в сердце, и с радостью принял новую свободолюбивую жизнь хиппи, играл на гитаре и красил чужие дома, чтобы заработать на жизнь. Я прямо вижу, как он каждый день возвращался домой к своей яркой, загадочной жене и двум маленьким детям, зачатым в любви, и думал, что это и есть настоящая жизнь. Жизнь, какой ей положено быть: свободной и легкой, наполненной музыкой и солнечным волшебством, совсем не похожей на жизнь на ферме с ее тяготами и разочарованиями, вечной головной болью и тяжелой работой.

Я уверена, что ему не хотелось возвращаться в Нью-Гемпшир.

Но когда нам с Хендриксом было почти по два года, умер наш дедушка, и мир папиных грез рухнул в одночасье. Бабушке было необходимо, чтобы он вернулся домой. Кто-то должен был взять на себя управление фермой. Банни уж точно была не из тех, кто выпускает из рук достояние семьи и продает свое вековое наследие чужим людям. Ей нужно было добиться, чтобы сын приехал. И она заставила его вернуться. Вот так и вышло, что вся история с Вудстоком была всего-навсего временным отклонением от заданного пути. Вроде долгих каникул, во время которых ты, сам того не желая, обзаводишься женой и парой детей.