Возвращаясь во двор, Марина Петровна столкнулась с новой проблемой: Петя, мальчик со светлыми кудрявыми волосами, стащил у товарища любимую игрушку, и теперь оба кричали так, что их было слышно на соседней улице. Воспитательница прижала мальчишек к себе и, пытаясь объяснить, что игрушки – это не повод для ссор, а делиться ими – значит понимать других, развела Петю и Антона в разные стороны. В этот момент с крыши яркой детской горки послышался дикий визг. Витя, самый большой живчик в группе, взобрался наверх и теперь боялся слезать. Ситуация развивалась, как в кинофильме – все замерли, пока Марина Петровна, забравшись на горку, осторожно сняла Витю, и все облегчённо выдохнули. Во время обеда воспитательница сидела вдали ото всех и небольшими глотками пила воду, видимо, приходя в себя после столь насыщенной на события первой половины дня. Майя находилась как раз рядом с Алиной и, поедая супчик, стеснялась взять ещё хлеба с тарелки, стоящей по центру стола, не говоря уже о том, чтобы с кем-то заговорить. После основного блюда на десерт подали пышные блины с вареньем и сметаной. Все были очень рады. Вдруг Алина сама заговорила с Майей. Она попросила передать ей вилку. Майя очень переживала и, конечно же, считала, что это прозвучит странно, но всё же решилась спросить:

– Ты не хотела бы прийти ко мне в гости?

Алина приложила пальчик к подбородку, собрав губы вправо, и задумчиво посмотрела вверх, затем объявила:

– Ну хотела бы. Надо маму спросить.

В этот момент Витя, стараясь достать упавший на пол хлеб, нечаянно пролил на себя стоявший на краю стола стакан чая и теперь стоял в мокрых зелёных штанишках в окружении заботливых взрослых, воспитателей и нянечек, повторявших: «Как повезло, что чай был не горячим!»

Прошло ещё несколько дней, прежде чем Алина пришла в гости к Майе, и если бы их отцов не сплотила любовь к футболу, то этого и вовсе могло бы не случиться. Павел Владимирович и Михаил Геннадьевич, папа Алины, были в гостиной, отпустив девочек наверх, в комнату Майи, где их уже ждала Селеста. Она украсила комнату гирляндами из разноцветных флажков, которые тянулись по потолку из одного угла комнаты в другой, и приготовила угощения на маленьком письменном столе.

– Вот это да! – произнесла Алина, восхищаясь увиденным. – Это всё ты сделала для меня?!

– Да, но это не я, это Селеста, моя… эм… моя волшебница!

– У тебя есть волшебница! Умоляю, покажи мне её! Где она?

Майя с мольбой уставилась на Селесту. Её просьба бегущей строкой читалась в слегка расширившихся глазах. Пёс, разобравшись, что происходит, громко залаял на хозяйку, которая, уже махнув на него рукой, подняла руки, соединила их ладонями над головой и начала вертеться на месте, словно юла. Потоки воздуха, вихрем исходящие от неё, разносили по комнате частицы золотой пыли и трепали волосы и одежду заворожённо смотрящих на происходящее девочек. Фигура Селесты постепенно приобретала форму. В центре воздушного вихря сначала появилась едва заметная тень, затем очертания становились всё более отчётливыми и, наконец, уже можно было различить тонкие, изящные черты лица, длинные рыжие локоны, струящиеся каскадом по плечам, и глаза, полные древней мудрости и необъяснимой грусти. Вскоре волшебница остановилась, полностью обретая свою физическую форму. Она посмотрела на неподвижно стоящих девочек, стоявших так, словно их заколдовали и превратили в статуи, и улыбнулась. Из их полураскрытых ртов не доносилось ни звука, а глаза смотрели с восхищением, которое могло родиться только в чистом и искреннем детском сердце.