Кресло-мешок после долгого и эмоционального дня казалось ещё удобнее, чем обычно. Сон пришёл быстро и увёл всех домочадцев в далёкую страну безудержных мечтаний и странствий. Часы на стене, словно сердце старого дома, бились с каждым движением стрелки, заставляя строение жить, даже когда всё вокруг замирало.

Прохладным покрывалом, сшитым из чернил и тумана, осенняя ночь властвовала над городом, который под её покровом, дышал спокойствием и умиротворением до первого луча рассвета. Лёгкий ветерок, словно шаловливый ребёнок, играл с опавшими листьями, поднимая их в танце и подбрасывая в воздух, придавая ночному пейзажу живость и движение. Фонари у дорог пробивались сквозь ночь тёплым светом, оставляя золотистые пятна на извилистых дорожках. Деревья тянулись своими узловатыми ветвями вверх, словно вот-вот обнимут тёмное небесное покрывало. Луна, начав своё торжественное восхождение на небосвод, освещала крыши домов, создавая серебристый отблеск на черепице и вырисовывая причудливые тени в переулках. Её холодное сияние окутывало небо, раздвигая тучи, и открывало миллиарды звёзд, переливающихся, как драгоценности на бархатном фоне.

Где-то там, в небесах, ангел-писец, сидящий за столом в своём кабинете, мирно перебирал бумаги, а рядом с ним стояли огромные весы – гигантская весовая чаша вселенной. Древнему устройству не было равных. Одна чаша, перемотанная тяжёлыми цепями из раскалённого железа, символа искушений и падений, была заполнена чёрным дымом и огненными всполохами. Из неё были слышны ужасные крики, перемежаемые гулкими грозовыми раскатами. Другая чаша, напротив, искрилась ослепительным сиянием, была заполнена гимнами небесных хоров, благоуханием цветущих садов и звенящей тишиной наслаждения, как символ чистой души человека, и почти касалась поддона весов, поднимая противоположную чашу вверх.

Ангел был всецело поглощён своим занятием. Он разбирал многоуровневый, запутанный сюжет жизни одной женщины и анализировал её деяния, помыслы и мечты. Он выделил в тексте пальцем строчку: «…а затем она соврала о том, что не знает, где находятся найденные ею вещи, желая оставить их себе», и поднял слова в воздух. Буквы отлепились от листа бумаги и плавной линией зависли в воздухе. Ангел встал и перенёс строчку на чашу огромных весов надписью: «Ад», после чего весы слегка качнулись в воздухе, что слегка изменило положение чаш. Прозвучал сигнал оповещения, похожий на шелест крыльев, – пришло письмо. Прочитав его содержимое, ангел-писец тут же вылетел из кабинета, оставляя лёгкие крохотные частички облаков парить в воздухе. Воздушная лестница, сотканная из облаков и ведущая на второй этаж, в кабинет начальства, выглядела шатко. Ангел-писец взлетел на второй этаж и постучался в кабинет, на белоснежной двери которого золотым курсивом было выведено: «Ангени».

– Верховный ангел, у нас нарушение, – произнёс он с явным волнением в голосе.

На втором этаже не было ни стен, ни перегородок, ни мебели, только ступени, возвышающиеся на пушистой глади и ведущие к мягкому креслу, созданному из облаков самого высшего качества. На нём восседала она, верховная женщина-ангел, вызванная к жизни самой светлой мыслью Создателя. Окружённая бесконечной сияющей высотой небесного свода, где звёзды танцуют под мелодии вселенной, она спокойно смотрела на суетливого подчинённого. Её лицо было благородным и прекрасным, будто живой образ небесного идеала. Изумрудные глаза, проницательные и мудрые, отражали бесконечные тайны миров, заключая в себе глубину вселенной. На губах её играла нежная улыбка, исполненная святого милосердия и понимания. Падая на плечи, вились золотые кудри волос и, подобные солнечному свету, ниспадали вниз, образуя светящийся ореол. Огромные, многоцветные крылья переливались сине-золотым оттенком на фоне тёмного неба, раскидываясь, словно нежные облака при лёгком ветре.