Валентина Ивановна, намаявшись со всеми этими поездками по детским домам, потеряв терпение, взяла, наконец, направление, не глядя, в Шаловский детдом, находящийся в нескольких километрах от Луги. Приехали туда вечером и сразу же пошли смотреть предложенную “квартиру”. Это была маленькая комнатка под самой крышей деревянного домика с неработающей печкой и опять же с незастекленным окном, выходящим на маленький балкончик. Со слезами, чуть ли не с ревом в голос, Валентина Ивановна вернулась к директору детдома. Та сначала бодро посоветовала все починить и исправить (правда помощи дать она не сможет), но, поняв нереальность этого, вошла в положение. И они договорились, чтобы Игорька оформить как детдомовца, но, так как группа дошкольная, о школе ему придется пока забыть; а Валентина Ивановна как-нибудь устроится жить при группе. И сразу же их, изголодавшихся за день, отправили на кухню. Как же был вкусен после целого дня без крошки во рту тот омлет из американского яичного порошка и те американские галеты (сухое печенье)! Вся пища в Шаловском детдоме была американской – фантастика. Правда, мандарины давались лишь по половинке, чай со сгущенкой был чуть-чуть мутновато-беловатый, печенье по одной штучке. Но еда эта была такой необычной и такой вкусной! А вот уже к празднику “9 мая” каждому из воспитанников детдома выдали по пакетику подарков (тоже американских), с которым каждый из детей ходил несколько дней, не выпуская из рук (пока все не съели). Вот в них были действительно чудеса: круглые плоские картонные коробочки с большими шоколадными кружками с неземным ароматом, не похожим ни на что; какие-то пряники с божественным вкусом и ароматом; необычный такой же аромат имели конфеты, печенье и другие сладости с неизвестным ни для кого названьем. И это все после голодных лет войны, когда многие дети еще и простых-то конфет вообще никогда не видели! Позже для воспитателей распределяли подарки, которые сейчас называют “секонд хенд”, собранные простыми американцами для русских, которых тогда боготворили, и не только американцы, из благодарности за победу. Из этих подарков Игорьку достались белые шорты, немыслимо узкие и длинные брюки и пуловер, или джемпер, такой узкий, что Игорек думал: “До чего же все эти американцы такие тощие и длинные”. Особенно ему понравились белые шорты, хотя он и не знал, что это такое, но в них было главное – целых пять карманов.

Если посмотреть из сегодняшнего дня на все эти подарки, и конфеты, и тряпки, возникает недоумение – почему не разворовали по дороге, не пустили на перепродажу?

Люди тогда были другие.

Зима в Шалово прошла без каких-либо запоминающихся событий, и в памяти Игорька мало чего осталось, кроме, пожалуй, двух не особо важных. Трое или четверо ребят, в их числе Игорек, лежали в изоляторе с какими-то незначительными болезнями. Там в закутке стояли большие бутыли с рыбьим жиром, предназначенным для приема (регулярно, ежедневно всю войну во всех детских домах) детьми по одной ложке. Однажды ребята слышали ночью оттуда какое-то бульканье. Утром увидели – в одной бутыли утонула огромная крыса. Начался большой скандал. Забегали люди: сестры, воспитатели, врач, директор. Стоял вопрос: “Что делать с бутылью? Выбросить? Но это же ценный продукт – жалко. Выбросить крысу? Но что делать с рыбьим жиром? Прокипятить? Процедить?”. Бутыль унесли, и дети не узнали – чем все кончилось. Но Игорек, принимающий раньше храбро, не морщась, свою порцию, насмотревшись на эту дохлую крысу, рыбий жир больше никогда не пил.