Нина Владимировна, полная и очень добрая женщина, взяла у дорогих гостей их продовольственные карточки, а с ними и всю заботу о них на себя полностью и с большой радостью. Ей с мужем не хватало общения, особенно со старыми довоенными знакомыми. У них в городе до войны было много родственников. В живых из всех остался один племянник – молодой холеный офицер, который иногда заходил к родным. Игорек помнил, как приходя в гости, он садился вплотную к открытой дверце круглой печки, пуская в нее дым от папиросы, и молчал. Все окружающие его сторонились – может быть из-за его необщительности, а может быть потому, что он работал в “Большом доме”. Когда он попытался проявлять внимание к Валентине Ивановне, Нина Владимировна предостерегла ее: “У него там на его работе каждый день новая женщина”, имея в виду безответных арестованных или подследственных: “Выбирай – не хочу”.

Игорьку очень понравилось жить на новом месте. Квартира напоминала уже почти стертую из памяти довоенную жизнь в квартире на Маклина: такая же мебель с белыми чехлами, такой же большой красный абажур, низко висящий над столом, такой же запах, такой же уют и спокойствие. И откуда-то из глубин памяти здесь возникали полузабытые лица и деда, и тети, и дяди.

По городской трансляционной сети тогда постоянно звучала скрипка, иногда фортепиано. Радио, черный пергаментный круг, называемый “тарелкой”, постоянно было включено на полную громкость по военной привычке, чтобы нельзя было прозевать сигнала воздушной тревоги. На кухонном окне, выходящем во двор, еще остались от войны (руки не дошли) бумажные полоски крест-накрест. Дух войны еще остался, остался во всем городе, и на улицах, и в квартирах, и в душах людей тоже. Однажды, не в меру разыгравшийся Игорек, пытаясь встать на голову на диване, падая, задел блюдце, стоящее рядом на пианино. На блюдце лежал кусок хлеба, который и оказался на полу. Нина Владимировна, добрейшая Нина Владимировна, неожиданно закричала на него так, что Игорек подумал: “сейчас стукнет”. Его поразили глаза Нины Владимировны – всегда такие добрые они вдруг стали какими-то чужими, осуждающими, укоряющее-враждебными. Хлеб для нее – это святое, это бесценное, это жизнь.

Освобожденная от других забот, Валентина Ивановна все свое время посвятила поиску работы. В городе работы не нашлось, кроме одной – дворником, с обеспечением жилплощадью. Но она хотела работать воспитателем, так как ничего другого делать не умела. Сходила в ГОРОНО (городской отдел народного образования). В городе воспитатели не требовались и ее отправили в область (ОБЛОНО). Там ей давали вакансии на просмотр, и они с Игорьком разъезжали по предложенным адресам с необычными названиями: Валкьярве, Перкъярве, Териоки (кажется, это Зеленогорск), Красное село и другие. Посмотрев очередной адрес, убедившись, что жить с ребенком там невозможно, Валентина Ивановна возвращалась за новым адресом. Игорек помнил, как один раз они вышли на каком-то полустанке среди снежного бесконечного поля и направились туда, куда им указали на станции, по тропинке через сугроб. Повстречавшийся человек, расспросив их, куда и зачем они идут, сказал:

– Милая! Куда же ты с ребенком? Там же люди мрут как мухи от голода и холода. Возвращайся-ка ты поскорее назад. Валентина Ивановна поверила ему, и они вернулись на станцию, где чуть не замерзли совсем, ожидая обратного поезда. Поезда ходили тогда очень редко. В другой раз они приехали в Красное село. Посмотрев место для жилья, которое им предложили, где не было дверей и выбиты окна, они вернулись на станцию. И снова ожидание поезда. Игорек не мог сидеть на месте и бродил по деревянной платформе. Там между путей стояла огромная дальнобойная пушка, наверное, немецкая, из которой обстреливали город. Игорек сразу же забрался на пушку и, оседлав ствол верхом, упираясь руками, потихоньку стал передвигаться вверх по стволу и оказался на конце его в три человеческих роста от земли. И только тут он подумал: “А как же назад?”. Если просто отталкиваться руками назад – штаны по стволу не скользили, если спрыгнуть – высоко, страшно. Он долго сидел и вконец замерз. Людей вокруг не было, все прятались в теплом зале ожидания. В отчаянии Игорек лег животом на ствол и стал дергать ногами. Заметив, что немного сдвинулся вниз, он продолжал брыкаться. Так очень медленно, но все же потихоньку стал спускаться, пока не оказался, наконец, на земле.