ты скажешь мне… и навсегда уйдёшь.

Она повернулась :

– Тонка?

– Что?

– А если бы не армия?

– Я бы не уехал…

– Стих грустный …Почему он такой?

– Стихи не пишутся,

– слова, как капельки,

– услышал музыку

– подпрыгнул в воздухе…

– У меня так получается …если получается.

– Мне нравится, как у тебя получается…

Дверь скрипнула, и показалось заспанное лицо её мамы :

– Ребята, вы что?! Знаете, какой сейчас час?

– Мамуль, иди, – пошла ей навстречу Милка, – мы сейчас уже ложимся.

– Пойдём, пойдём спать, Мила. А-то я не усну… Да и Антону уже пора, ты совсем замучила его.

– Иди, я сейчас, – сказала Милка и притворила за ней дверь.

Подошла к нему, потянулась губами к его губам :

– Никуда я тебя не отпущу!

– Это какое-то наваждение… Мы – такие разные.

Она выскользнула из его объятий… и исчезла.

Свет погас, и на окно упали звёзды. По комнате будто пронёсся ветер. И звёздная пыль стала оседать на всё вокруг.

– Ми-и-лка, – прошептал он в темноту еле слышно.

– Тонка, – улыбнулась она.

И так, с улыбкой на губах, уснула.

12

Антон открыл глаза – светило ярко солнце. Иней блестел на оконном стекле, переливаясь в его лучах и сверкая, как бриллианты.

За окном по палисаднику гонял кругами Пушок с высунутым языком, весело повизгивая.

Интересно, зачем?

Зачем собаки бегут за машиной, пытаясь укусить колесо?

Им что, нечего делать?

Или они дурачатся друг перед другом?

За дверью кухни кто-то гремел посудой. Антон открыл её и, увидев Ирину Михайловну, спросил :

– Вам помочь?

– Помоги, – ответила она и повернулась.

…Это была Милка!

– Ты меня спутал с мамой! – засмеялась она. – Я – в её халате!

– А где же она?

– О, она уже давно на базаре!..Помнишь, вчера проезжали? Она уезжает ни свет, ни заря. У нас – оранжерея, мама выращивает цветы. И продаёт… Хочешь посмотреть?

– Хочу.

– Пойдём!

Во дворе стояла стеклянная оранжерея, где-то четыре на пять метров. Дво-рик казался небольшим.

Милка толкнула дверцу – и она открылась в царство белых хризантем! Только в правом дальнем углу краснели розы.

– Больше всего люблю хризантемы, Тонка! Любые… Знаешь, если подрезать вовремя в вазе и добавить таблетку аспирина, они не вянут больше месяца! И как пахнут! – Понюхай!

Она присела на корточки – и её голова исчезла в цветах!

– Тонка, – она подняла лицо к нему, – почему мне так легко с тобой? И как будто ты не уезжал никуда надолго, как будто наше лето опять с нами… Глупо подумать, ещё вчера я боялась твоего приезда, думала: а что, если всё будет не так?

– А теперь?

– А теперь всё так, Тонка! И даже лучше, чем так!

– Мама продаёт хризантемы на базаре…

– А розы? – перебил он её.

– А розы!.. – Милка махнула рукой. – Это – так! Слишком бело! – она крутнулась на месте, расставив руки, – нужно было красное!

Сзади хлопнула дверь, они оглянулись вместе – по проходу к ним бежал Пушок, и с каждым прыжком всё больше становился похожим на пушистую хризантему. Подбежав, стал прыгать, пытаясь дотянуться до рук Милки. Потом так же стемглав бросился по проходу дальше и выскочил через другую стеклянную дверь.

– Что это было? – спросил Антон.

– Это был Пушок. Он всегда такой… Привязался к нам с год назад – выгонять было жалко. А сейчас привыкли… Он меня узнаёт, только я появляюсь на нашей улице! И бежит, сломя голову, падает, кувыркается, встаёт, опять бежит – умора!

– Милка, а мама – она ведь на пенсии?

– Да, только всё равно продаёт цветы. Интересно, что тут дело совсем не в деньгах… не совсем в деньгах, – поправилась она. Потом – решительно, – деньги тут, вообще, не причём! Ей нравится!..Знаешь, она мне как то сказала: очень часто те, кто покупают их, уходят с такими глазами!..Словно они что-то увидели такое, чего раньше никогда не видели!..Это – радость, счастье, навер-ное. Что-то такое есть в цветах, чего нет в нас?