Она прислонилась спиной к коре, опустила руки, подняла глаза :

– Дотрагивайся…

… – Теперь ты веришь, что я та же, твоя Милка? – зашептала она, вжавшись в него и выдыхая слова в его рубашку.

– Теперь верю.

– Поцелуй меня, – попросила она, подставляя ему губы.

Было ощущение, что они кружились, кувыркались в молоке фонарей.

– Тонка, я так рада, что тебе понравилось, что мне понравилось.

Город весь в огнях: холодный голубой свет неона переплетается с оранжевым оконным, в них вливается молочный фонарный. Как сигнальные огоньки – красные лампочки над подъездами. И все цвета радуги – брызги красок на рекламных щитах, кафе, танцплощадках.

Они подходят к её дому, когда из-за угла вновь выворачивает знакомый белый « Москвичок». Отец Антона сигналит им, Вадим высовывается из окна и что-то кричит —они в ответ машут руками…

И всё. Вновь тихо, где-то вдали затихает шум колёс по дороге. Они снова вдвоём…

Антон и Милка уходят от её дома, возвращаются, и опять уходят – вечер не хочет их отпускать.

Они садятся на скамейку, где он впервые обнял её, поцеловал, и она положила голову ему на грудь, где встретились их руки.

– Милка, слушай стих. Не помню автора, – он делает движение руками, словно стряхивает пустые, не нужные – лишние! – сейчас слова, – мне он очень нравится… :

…

– Тонка, мне тоже очень нравится… Почему мне так хорошо с тобой? Легко и просто…

– А если станет тяжело?

– Пока мы будем вместе, тяжело не будет. Я знаю…

По небу кто-то рассыпал сахар, и его кристаллики время от времени вспыхивают… и гаснут. Этот поток течёт и переливается, и исчезает в дымке. Но нет ему конца и края.

– Милка, хочешь скажу, как у нас с тобой будет?

– Скажи, Тонка.

– Мы расстанемся. Я женюсь, ты выйдешь замуж. Мы вновь встретимся, когда нам будет под сорок. Мы будем старыми. И вспомним наше кафе, наше лето, наши глаза, наши губы в этом лете. Нашего Чюрлёниса. И будем опять вместе. Навсегда… И даже после.

– Глупый маленький Тонка, – прошептала она.

…И возвращаясь, он всё искал светлячка, его изумрудный свет… Но не находил.

10

Антон застал Милку во дворе: на ней были те же брюки и белая блуза, что и в первый день их встречи.

Она подбежала и, оглянувшись по сторонам, подставила ему губы, закрыв глаза :

– Здравствуй, мой Тонка! Здравствуй. Ты только встал? Да? А я уже набегалась за это утро… так не хочется уезжать… Ты знаешь, я всё-таки купила Мишке колокольчик!..Помнишь, я говорила: в лавке сувениров здесь продаются чудесные медные колокольчики? Я покажу тебе его, у него такой приятный бархатный голосок.

– Даже не смей думать ни о чём!.. Тонка!..Он был последний.

В дверях показалась её мама. Милка повернулась к ней и, прищурив глаза, проговорила :

– Ма, это мой Тонка…

– Я вижу… Здравствуйте, Антон.

– Мамуля моя сегодня такая красивая! – прижалась к ней Милка. – Правда, она красивая, Тонка?

– Да… Очень.

– Мила, ну что ты, право слово… Отвяжись! – оттолкнула мать дочь. – Какая ты хохотушка. Всегда такая, что бы ни случилось. Пустышка, – улыбнулась она, глянув на Антона.

– Да, пустышка.

– Да, Тонка!? Я —пустышка? Ну ладно, хорошо, я запомню твои слова. Хорошо, – погрозила она ему пальцем.

– Она, наверное, уморила вас за эти дни?

– Нет, ничего. Я терпеливый.

– Господи! -всплеснула она руками. – А сумка с едой-то ещё не собрана! Или ты собрала, Мила?

– Я – нет, мамуля.

– Вот растяпа! – засеменила она домой.